Только после того, как я останусь без груди? Неужели тебяэто так пугает, что ты даже не можешь посочувствовать мне?

Сэм давно уже ждал от нее этих слов, давно хотел знать,действительно ли она в таком ужасном состоянии, но он не мог справиться ссобственным ужасом. Стоя под душем, он невнятно пробормотал что-то в ответ.Алекс не расслышала и посмотрела на него с немым удивлением. Откинув пластиковуюзанавеску так, что капли воды стали попадать и на нее, Алекс яростно вскинулаголову.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты склонна к мелодраматизму. — Сэмбыл смущен и раздражен одновременно. Его жена стояла перед ним, мокрая ипрекрасная, и его тело немедленно отреагировало на ее красоту. Но любовью онине занимались со дня получения результатов маммограммы. В последний раз этобыло в «голубой» день. Потом у нее начался процесс, а теперь она не могласправиться со своими чувствами по поводу возможного рака.

И Сэм не пытался предложить ей секс. Он словно избегалэтого.

— "А я тебе говорю, что ты сукин сын, Сэм Паркер.Мне плевать, что тебе так же трудно справиться с происходящим, как и мне.Потому что это происходит со мной, а не с тобой.

Ты мог бы все это время просто быть со мною рядом. Неужелиэто так трудно? Да, для вас это оказалось трудным, мистер Важная Персона,мистер Инвестиционный Капитал, мистер Наложивший в Штаны От Испуга!

Алекс едва сдержалась, чтобы не ударить его, но Сэм не сталей возражать, а просто отвернулся от нее, закрывшись занавеской, и продолжалмыться.

— Полегче, Ал, полегче. Сегодня днем все кончится, и тыбудешь чувствовать себя гораздо лучше.

Оба они знали, что серофен, который она принимала месяцназад, мог оказать отрицательное влияние на ее способность справляться струдностями и настроение, но на этот раз дело было не в гормонах. Речь шла ожизни и смерти, о выживании и жизни. Под угрозой оказалось все существо Алекс,ее здоровье, внешность, женственность, способность иметь детей, в конце концов.Что могло быть важнее всего этого?

Может быть, многое, но на эту тему она еще не успелаподумать. И Сэм не успел. Он сунул голову в песок и ничего не видел.

Когда Аннабел проснулась, пришла Кармен. Алекс сидела вдетской, пока девочка одевалась, и Кармен заметила, что ее хозяйка нервничает.Алекс сказала ей то же самое, что и дочери, — что уезжает в командировкуна несколько дней и хочет, чтобы Кармен с ними пожила.

— У вас все в порядке, миссис Паркер? —обеспокоенно спросила Кармен. Она никогда не видела маму Аннабел в такомнапряженном состоянии. Алекс вдруг захотелось все ей рассказать, но онапочувствовала, что, если признается в этом, предстоящие ей события станутслишком реальными. Гораздо легче было врать, что она уезжает по делам.

— Все отлично, Кармен, спасибо.

Но Провести няню было не так-то легко. Алекс надела джинсы ибелый свитер, сунув босые ноги в мокасины. Она даже не накрасилась, чегоникогда не бывало, когда она шла на работу. Кармен посмотрела на нее,нахмурившись, а потом перевела взгляд на одетого в деловой костюм Сэма, которыйпил кофе, ел яичницу и читал утреннюю газету. Когда он наконец отложил ее всторону, Кармен заметила, что он непривычно добродушен. Правда, своей жене Сэмничего не сказал, но с Аннабел и Кармен долго и весело шутил.

И хотя она не могла понять, что именно происходит, что-топодсказывало ей, что дела плохи. Аннабел, впрочем, ни о чем не подозревала.

В семь пятнадцать Алекс напомнила мужу, что им пора.

Он взял свой кейс и сумку Алекс и пообещал Аннабел вернутьсядомой к обеду. Поцеловав девочку и взбив ее кудряшки, он пошел к лифту, а Алексобняла дочурку.

— Я буду очень по тебе скучать, — поспешно сказалаАлекс, чувствуя, что ее начинает бить дрожь. Ей не хотелось растягивать сценупрощания, но она все бы отдала за то, чтобы вечно стоять вот так и держать,девочку в своих объятиях. Но лифт уже пришел, и Сэм ждал ее. — Я тебялюблю, детка, и мы скоро увидимся… Я очень тебя люблю…

Последние слова Алекс сказала уже через плечо, вытирая находу слезы. Кармен проследила за ней взглядом и покачала головой. Когда онавернулась в кухню, Аннабел уже смотрела мультики. Няня была поражена выражениемлица своей хозяйки. Моя посуду, из которой ел Сэм, она вспомнила, что Алексдаже ничего не поела, не выпила сока или кофе. Случилось что-то очень серьезное— догадаться об этом было нетрудно.

В такси по дороге в больницу Сэм вел светскую беседу, аАлекс чувствовала, что у нее даже нет сил отвечать. Это было еще хуже, чемразговор о том, что ей предстояло. Алекс могла думать только о личике стоявшейв дверях Аннабел, о ее объятиях и прощальном поцелуе. Вынести все это былопросто невозможно.

— Сегодня приезжают еще одна группа арабов и какие-толюди из Нидерландов. Я должен признаться, что у Саймона исключительные связи. Яошибался насчет него.

Разговор в таком духе происходил по пути к городскойбольнице Нью-Йорка, где они должны были встретиться с доктором ПитеромГерманом.

— Я рада слышать, — огрызнулась Алекс, которойбыло совершенно неинтересно слушать ни про достоинства Саймона, ни пропотенциальных клиентов Сэма. — Ты побудешь со мной или поедешь в офис?

Ее не удивил бы любой ответ, но она знала, что егоприсутствие было бы ей приятно.

— Я же говорил тебе, что останусь, так что не волнуйся.Я попросил Дженет позвонить врачу, и он сказал, что вместе с анестезией всяпроцедура займет полчаса, самое большее сорок пять минут, если они задержатся.Потом ты будешь спать примерно до полудня. Я думаю, что пробуду здесь до половиныодиннадцатого или до одиннадцати. Тебя как раз перевезут в палату. А днем ятебя заберу.

В машине повисло долгое молчание. Алекс кивнула иотвернулась к окну.

— Хотела бы я разделять твой оптимизм.

Алекс уже говорила ему, что выбрала «одношаговую» процедуру.Она собиралась подписать бумагу, подтверждающую ее согласие на любые действия,которые врач сочтет нужным предпринять в зависимости от результатов биопсии.Так что если результаты будут плохими, операцию сделают сегодня же. Ей нехотелось снова возвращаться в больницу после мучительного ожидания, зная, чтоона потеряет грудь. Что бы ни должно было произойти, пусть это произойдетсегодня — биопсия, мастэктомия или лампэктомия, если у нее не обнаружат ничегосерьезного и смогут просто вырезать опухоль. Но ей уже были известнысоображения доктора Германа на этот счет. Пока она не проснется, она не будетзнать, что он с ней сделал. Но зато ей не придется дважды переживать ужаснеизвестности и ожидания. Сэм по-прежнему считал, что она не в своем уме.

— Ты действительно так веришь этому типу? — сноваспросил он, когда они пересекли Йорк-авеню и увидели впереди больницу, похожуюна готового пожрать ее динозавра.