Но не в этот день, к сожалению. Не успел он войти через арку во двор, как сзади раздалось: «Стоять, …ля!». И кто-то цепко ухватил его за рукав.

Крутейший мэн по прозвищу Рембо (год и четыре месяца отсидки в ранней юности), гроза всех малолеток и пенсионеров на районе, пребывал с самого утра в омерзительнейшем настроении. И просто-таки горел желанием кого-нибудь конкретно «опустить». Желательно дрыща и ботаника.

Вечером накануне он круто выступил в тошниловке за углом с гордым названием «Бар». Высмотрел орлиным взором будущую жертву, преклонных лет дохляка ниже среднего роста в очках и шляпе, и тут же сурово на него наехал. Решительно потребовал выставить ему двести водки и пивка. Возрадовался, услыхав такой ожидаемый жалкий лепет касательно отсутствия средств. Ухватил потенциальную жертву за шиворот и поволок наружу, на условно-чистый воздух. И только-только собрался приступить к воспитательным действиям с последующим финансовым аудитом, как тот мозгляк засветил ему в глаз. И подло скрылся в темноте, пока Рембо охал и наводил резкость во взоре.

И тут этот лох у метро, какой восторг! Болтающаяся на хилых плечах как знамя куртка из натуральной болоньи, мятые портки с бахромой, порыжевшие от старости ботинки. Давно утратившая первоначальный цвет и форму кепка на неопрятной рыже-сиво-седой шевелюре, ровесница горбачевской перестройки. А еще очки с толстыми стеклами и обмотанной изолентой дужкой. Нелепые рыже-седые усы под носом с красными прожилками. В общем, то, что прописал добрый дядя доктор.

– Стопэ!

Кит обернулся. Над ним нависла довольно неприятная на вид багрового цвета небритая харя в прыщах. Со свежим синяком под левым глазом.

– Что? Что вам надо? – голос дрогнул, а сам его обладатель попятился и еще больше ссутулился.

Попытался освободить рукав – безуспешно. Держали его крепко.

– Ты че, совсем нюх потерял? – прорычал высокий мосластый верзила лет тридцати. В нос ударил неповторимый аромат давно нечищенных зубов и какой-то выпитой накануне дряни. – Закурить давай!

– Не курю, извините.

– Типа спортсмен? – Хозяин хари отпустил локоть будущей жертвы и тут же ухватил беднягу за грудки. – Тогда гони лавэ, сам куплю.

– Вот, – Кит робко протянул потертый бумажник. – Все, что есть, – его тут же выхватили из руки.

– Так, а что у нас в портфеле?

– Ничего особенного, – он бросил быстрый взгляд исподлобья: не обращая на них внимания, двигались по своим делам прохожие. Это хорошо. А вот видеоглазок над входом в какой-то «Промсельхозлохбанк», в поле зрения которого они попали, уже хуже.

– Вот сейчас и посмотрим. Давай сюда!

– Отпустите меня, пожалуйста! – заныл Кит. Попытался вырваться, и тут верзила сделал наконец то, чего от него и ожидалось: втолкнул его в темную, провонявшую мочой и прочими продуктами жизнедеятельности подворотню.

– Глохни, сука, – гроза района, Рембо шагнул следом и попытался выдернуть у обделавшегося от страха лоха портфель. в подборВ котором действительно ничего такого особенного не было. Разве что: зубная щетка, бритвенный набор, несколько паспортов разных стран. Выписанных на разные имена и фамилии. С фото Кита в каждом. И некоторая сумма денег в евро, долларах и рублях.

И тут ему прилетело, как будто торцом бревна. И аккурат под сердце.

– Кха, – силясь вдохнуть, он согнулся и опустился на колени, прямиком в пенящуюся лужу.

Бедняга даже не успел подумать, что ему в последнее время катастрофически не везло с дохляками. И что, может быть, стоило переключиться на качков. Вообще ничего не успел подумать. Последнее, что он успел увидеть перед тем, как наступили темнота и тишина, был кусок стены с неприличным рисунком и поясняющей подписью, таким привычным русским словом из трех букв. Вернется ли к нему когда-нибудь сознание или нет, неизвестно. Да и не особо интересно, если честно.

А Кит, проклиная собственное невезение, двинулся в глубь двора к остановке. Изначально он планировал пробыть в этом районе несколько месяцев. Теперь же придется скорректировать планы: прихватить из квартиры все необходимое и двигаться дальше. Совсем в другом облике.

* * *

Ах, Арбат, мой Арбат…

Вечером того же дня он уже прогуливался среди москвичей и гостей столицы по этому старинному, исконно самому московскому из московских районов. Где, собственно, и снял относительной скромности двухкомнатную квартирку в Филипповском переулке.

Он уже совершенно не походил на то убогое пожилое существо из условно приличного, а на самом деле паскудного района подальше от центра. Теперь это был довольно моложавый, двигавшийся пружинистой спортивной походкой атлетического вида мужчина. Одетый просто, но дорого, в стиле «милитари гламурный». Оливкового цвета куртка, «арафатка» на шее, песочного цвета брюки с дюжиной карманов. Как бы грубые башмаки на толстой рифленой подошве. Только шнурки которых стоили дороже, чем весь его предыдущий прикид. Фасонная кепка на бритой налысо голове с очками на козырьке.

А еще Кит обзавелся шикарным загаром, очень напоминающим средиземноморский. Для завершения нового образа по дороге сюда пришлось заскочить в приличный и достаточно недешевый солярий.

– Быстро добрался, – заметил Котов. – Молодец.

– Точно. Я такой.

– Ну, как дела? – Саня сделал вид, что ему это действительно интересно.

– Стабильно неплохо, – с достоинством ответил я, с подвывом зевнув посреди фразы.

– Понятненько, – понимающе кивнул он. – Расширяешься? Поди, уже все побережье приватизировал, олигарх хренов?

– Вообще-то… – и тут мне надоело надувать щеки и изображать из себя незнамо кого. – Ты, как я понял, высвистал всю команду сюда, чтобы просто поинтересоваться, что там у меня и как? Или еще зачем-то?

Котов потупил глазки.

– Вообще-то у нас тут… Жопа. Полная жопа неприятностей, если точнее. И в то же время очень интересный случай. Тебе понравится.

– А поподробней? – потребовал я, спинным мозгом чувствуя приближение подлянки.

– Подробности будут чуть позже. Пока только вкратце: двое отставных сотрудников нашей с тобой бывшей конторы, несколько заскучав на заслуженном отдыхе, организовали частное предприятие и принялись торговать услугами. Довольно специфического характера, надо признать.

– То есть?

– То есть валили людей. Точнее, делал это один из них, а второй выступал в роли посредника и снабжал подельника информацией. За все время совместной работы, а это около двух лет, ребята ни разу не засветились и, следовательно, в поле зрения органов не оказались.

– Круто, – заметил я. – Что значит старая школа.

– Ага, – согласился Котов. – Всем школам школа. И все у них шло гладко, как по рельсам: посредник принимал заказы, получал деньги за исполненную работу. Передавал информацию и гонорары исполнителю, за вычетом двадцати процентов себе любимому. А тот тупо, в смысле, технично валил народ.