– Проведем груз – я его на куски порву, – непонятно комупообещал Каверин сквозь стиснутые зубы. – И всю семью его вырежу напрочь…

Они подошли к двери. Каверин потянул на себя ручку и в тотже миг не него вывалился изнутри какой-то парень. Он бесцеремонно отпихнулВолодю в сторону, довольно чувствительно двинув ему плечом в плечо.

– Эй, тебе что, дороги мало? – бросил парню Петрович.

– Да пошел ты, козел! – не взглянув в их сторону, равнодушноответил тот. От парня разило перегаром.

Каверин встал, как вкопанный. Он вдруг понял, кто ответитему за вчерашнюю выходку Белова.

– Ты что, Володь? – спросил Петрович.

– Иди-иди, я сейчас… – он натянуто улыбнулся и, засунув рукув карман пальто, нащупал там нож.

Дождавшись, когда приятель скроется за поворотом, Каверинповернулся назад. Его наглый обидчик курил, облокотившись на перила. Володявышел на балкон, прикрыв за собою дверь. Через несколько секунд он сновавернулся в здание аэропорта. Еще более тщательно закрыл за собою створки дверейи перекрыл проход, пододвинув к ним урну. Затем Каверин неторопливо огляделся –его взгляд был совершенно спокоен, а на губах играла умиротворенная улыбка.Убедившись, что все тихо, он направился к стойке регистрации.

А на балконе, с ножевой раной в печени, остался лежать тотсамый хамоватый парень – несчастный козел отпущения.

Космосу и в самом деле невероятно повезло. Его «Мерседес»влетел под мусороуборочный «КамАЗ» так, что извлекать бедолагу из покореженноймашины пришлось с помощью автогена. Все время, пока спасатели колдовали надобломками «мерса», Космос яростно матерился. Медики говорили – болевой шок,возможны серьезные повреждения внутренних органов. Но когда пострадавшегодоставили в больницу и толком осмотрели, врачам пришлось немало удивиться.Выяснилось, что если не считать многочисленных ушибов и порезов, все ограничилосьвсего лишь тремя переломами – предплечья, ключицы и голени.

Космосу наложили гипс, вкололи успокаивающего и отдалипримчавшемуся в «Склиф» Юрию Ростиславовичу: заполучить сына членкору помоглистарые «академические» связи. Отпуская пострадавшего, врачи, понятное дело,прописали ему строгий постельный режим.

Однако, оказавшись дома, Космос и не подумал ложиться. Егонещадно ломало после вчерашнего, болели раны и ушибы, но к коксу он прикасатьсяне стал. Единственное, что он себе позволил, – это немного пива. Космос ждалБелова. Он предполагал, что, узнав об аварии, друзья будут его искать. Ни Фила,ни, уж тем более, Пчелу, ему видеть не хотелось совершенно, а вот с БелымКосмос бы поговорил. Слишком много недосказанного накопилось между ними в последнеевремя.

Космос попросил отца не пускать к нему никого кроме Саши иустроился с пивом за столом гостиной.

Звонок в дверь прозвучал, когда Космос допивал вторуюбутылку.

– Пап, открой! – крикнул он. – Помнишь? Меня нет…

Шаркая шлепанцами, Холмогоров-старший прошел в прихожую.Космос прислушался. Сначала лязгнул замок входной двери, потом отец сказалкому-то: «Не снимай…». Через секунду Юрий Ростиславович заглянул к сыну икоротко сообщил:

– Саша приехал.

Космос промолчал. В гостиную мимо Юрия Ростиславовича прошелСаша. Он обогнул стол, встал у окна и, опершись о подоконник, выжидательнопосмотрел на неподвижного Космоса.

– Саш, пиво будешь? – предложил Холмогоров-старший.

Белов не ответил. Юрий Ростиславович покрутил в рукахбутылку с пивом, которую он прихватил из кухни, и, поставив ее на стол, неловкопробормотал:

– Ну, вы тут поговорите, а я пойду, новости посмотрю…

Саша рассеянно кивнул. Юрий Ростиславович вышел из гостинойи прикрыл за собою дверь.

– Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, – мрачнопризнался Саша. – Я – в «Склиф»…

– Жаль, что не насмерть, – так же мрачно перебил его Космос.

Белов неловко топтался между столом и окном – не знал, какначать тяжелый, неприятный для обоих разговор.

– Можно я твою ногу на пол поставлю? – спросил, наконец,Саша.

– Рискни… – Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятнойпроцедуре.

Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол,придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроилногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открытьбутылку с пивом.

– Ты на меня не сердись, брат, – тихим и немного виноватымголосом начал Белов. – Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едренефене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героинперейдешь – и все, полный звездец, пиши пропало…

– Сань, да не в этом дело… – здоровой рукой Космосмеланхолично подал ему бутылку пива. – На, открой, я не могу. Знаешь, я давноуже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился… Ну, скажи тымне – на хрена нам вообще все это надо?! – с болью спросил он.

Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам.

– Ты это о чем сейчас? – Белов сделал вид, что не понял.

– Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, – Космос не спускалс него тревожных, воспаленных глаз. – Я вот раньше думал – надо всем показать,что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал… А дальше что? Будемсвоих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга… А Пчела– ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть!

– А ты думаешь, мне все это нравится, что ли? – Сашаисподлобья взглянул на друга. – Меня самого просто взяли и конкретно наклонили.А назад пути нет… Это же как в самолете – и выскочить нельзя, и заднего ходанет… Сел и летишь…

– Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится… – мрачно поддакнулКосмос.

– Вот именно. Или в гору не врежешься…

– Или пока террористы не жахнут из «Стингера»… – ухмыльнулсяКосмос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова. – Азнаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89года, на бое в Раменском, – он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец,сознался: – Муху-то ведь тогда я стрельнул…

В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоихвсплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему – с тогоместа, где он тогда был…