Мы ушли, достигнув полного взаимопонимания с инспектором.

На следующее утро мы отправились к доктору Саваронову вВестминстер.

– Соня Давилова, – размышлял я вслух. – Симпатичное имя.

Пуаро остановился и с отчаянием в глазах уставился на меня.

– Вечно вы ищете романтику! Вы неисправимы. По заслугам вамбудет, если Соня Давилова окажется нашим старым другом-врагом графиней ВеройРусаковой!

При упоминании о графине я нахмурился.

– Да будет вам, Пуаро, вы же не подозреваете…

– Нет, нет! Я пошутил! Большая Четверка совсем не так сильнозаполонила мой мозг, как это кажется инспектору Джеппу.

Дверь квартиры открыл для нас слуга со странным, совершеннонеподвижным лицом. При взгляде на него невозможно было представить, что такаяфизиономия способна выразить хоть какое-нибудь чувство.

Пуаро подал ему свою визитную карточку, на которой Джепп написалнесколько слов, и нас провели в низкую длинную комнату, богато обставленную иполную всяческих диковин. На стенах висело несколько прекрасных икон, на полулежал редкостный персидский ковер. На столе стоял самовар.

Я как раз рассматривал одну из икон, которая, насколько ямог судить, представляла собой немалую ценность, когда краем глаза случайнозаметил: Пуаро стоит на полу на четвереньках. Как ни великолепен был ковер вкомнате, вряд ли он мог привлечь к себе такое пристальное внимание.

– Не правда ли, исключительно прекрасный экземпляр? –спросил я.

– А? О! Ковер? Нет, я смотрю не на ковер. Но ковер и в самомделе прекрасен, слишком хорош для того, чтобы глупейшим образом вбивать гвоздьв пол прямо сквозь него. Нет, Гастингс, – сказал он, поскольку я шагнул вперед,– сейчас гвоздя уже нет. Но дырка осталась.

Неожиданно сзади послышался шум, заставивший меняобернуться, а Пуаро – резво вскочить на ноги. В дверях стояла девушка. Ееглаза, устремленные на нас, потемнели от подозрения. Девушка была среднегороста, с красивым, несколько угрюмым лицом, синими глазами и совершенночерными, коротко подстриженными волосами. Когда она заговорила, оказалось, чтоона обладает богатым, звучным голосом, совершенно не английским.

– Боюсь, мой дядя не сможет увидеться с вами. Он оченьболен.

– Очень жаль, но, возможно, вы будете так добры и заменитеего. Вы ведь мадемуазель Давилова, не так ли?

– Да, я Соня Давилова. Что вы хотите узнать?

– Я провожу небольшое расследование того печальногопроисшествия, что случилось прошлым вечером, – я имею в виду смерть мистераГилмора Уилсона. Вы можете что-нибудь рассказать об этом?

Глаза девушки широко раскрылись.

– Он умер от сердечной недостаточности… во время игры вшахматы.

– Полиция не слишком в этом уверена… в сердечнойнедостаточности, мадемуазель.

Девушка испуганно вздрогнула.

– Так, значит, это правда! – воскликнула она. – Иван былправ!

– Кто такой Иван и почему вы говорите, что он был прав?

– Иван – это тот человек, который встретил вас… и он ужеговорил мне, что, по его мнению, Гилмор Уилсон умер не своей смертью… что егоотравили по ошибке.

– По ошибке?

– Да, что яд был предназначен для моего дяди.

Она уже забыла о вспыхнувшем было недоверии к нам и говорилагорячо и пылко.

– Но почему вы так считаете, мадемуазель? Кому моглопонадобиться отравить доктора Саваронова?

Они покачала головой:

– Я не знаю. Я в совершенном недоумении. А мой дядя не доверяетмне. Возможно, это и естественно… Видите ли, он меня едва знает. Он видел меня,когда я была совсем ребенком, и больше мы не встречались до того момента, как яприехала к нему сюда, в Лондон. Но, насколько я знаю, он чего-то боится. У насв России множество разных тайных организаций, и я однажды подслушала кое-чтотакое, что заставило меня думать – он боится одной из них. Скажите мне, мсье… –Она подошла поближе, ее голос упал до шепота: – Вы когда-нибудь слышали оборганизации, которая называется «Большая Четверка»?

Пуаро едва не выскочил из собственного костюма. Его глаза отизумления округлились и выпучились.

– Почему вы… что вы знаете о Большой Четверке, мадемуазель?

– Это какая-то организация. Я слышала упоминание о ней ипозже спросила дядю. Я никогда не видела, чтобы человек был так испуган. Онпобелел и задрожал. Он боится их, мсье, чрезвычайно боится, я уверена! А они поошибке убили этого американца Уилсона.

– Большая Четверка, – пробормотал Пуаро. – Вечно эта БольшаяЧетверка! Удивительное совпадение… Да, мадемуазель, ваш дядя в опасности. Ядолжен спасти его. А сейчас расскажите мне все в подробностях о трагическомвечере. Покажите мне шахматную доску, стол, как сидели игроки, – в общем, всепокажите.

Она отошла в глубь комнаты и выдвинула маленький столик. Егостолешница представляла собой шахматную доску, составленную из серебряных ичерных квадратов.

– Этот столик был прислан моему дяде несколько недель назадв качестве подарка, с просьбой, чтобы он использовал его в ближайшем матче, вкотором будет участвовать. Столик стоял в центре комнаты… вот так.

Пуаро осмотрел столик со вниманием, которое показалось мнесовершенно излишним. Он вообще, на мой взгляд, не вел никакого расследования.Многие из его вопросов были, по-моему, совершенно бесцельными, а о том, чтодействительно имело значение, он, похоже, и не собирался спрашивать. Я пришел квыводу, что внезапное упоминание о Большой Четверке полностью вывело его изравновесия.

После минутного изучения самого столика и места, которое онзанимал во время матча, Пуаро попросил показать ему шахматные фигуры. СоняДавилова принесла их в коробке. Пуаро небрежно глянул на них.

– Красивый комплект, – пробормотал он с отсутствующим видом.

И снова он не задал вопроса о том, какие во время матчаподавались закуски или кто здесь присутствовал в тот момент!

Я многозначительно кашлянул:

– Вам не кажется, Пуаро, что…

Он безапелляционно перебил меня:

– Не кажется, друг мой. Предоставьте дело мне. Мадемуазель,в самом ли деле невозможно повидаться с вашим дядей?

Слабая улыбка проскользнула по ее губам.