– Кажется, я догадываюсь зачем. Он хотел, чтобы вы оценивалипроисходящие события и факты независимо ни от чьего мнения.

– Поэтому вы тоже не намерены мне ничегорассказывать? – рассердилась мисс Марпл. – Полно! Всему есть пределы!

– Да, – улыбнулся Уэнстед, – согласен. Нам надопокончить с неопределенностью. Я изложу вам кое-какие факты, и, надеюсь, онимногое прояснят для вас. И вы сообщите мне то, что знаете.

– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – усмехнулась миссМарпл. – Может, у меня и есть парочка любопытных соображений, но это ведьне факты.

– Поэтому... – начал профессор Уэнстед, но внезапнозамолчал.

– Ради бога, расскажите же мне что-нибудь, – попросиламисс Марпл.

– Я не собираюсь излагать вам всю предысторию событий – этослишком долго, да и не нужно. Просто объясню, почему я замешан в этом деле.Время от времени моими советами конфиденциально пользуется министерствовнутренних дел. Я поддерживаю связь и с другими учреждениями, например сзаведениями, где содержатся люди, признанные виновными в совершенииопределенного рода преступлений и осужденные пожизненно или на какой-то срок.Если они моложе установленного законом возраста, их переводят в другие места иназначают другие меры наказания. Не сомневаюсь, вам это понятно.

– Да, вполне.

– Обычно меня вызывают для консультации сразу же послесовершения... э-э... преступления, чтобы узнать мое мнение о том, как поступитьс задержанным, и услышать, благоприятен или неблагоприятен прогноз. К нашемуделу это не имеет никакого отношения, поэтому не стоит подробно останавливатьсяна этом. Итак, периодически ко мне обращается за советом руководитель подобногозаведения. Однажды я получил извещение от соответствующего департаментаминистерства внутренних дел. Мне выписали пропуск, и я отправился к начальникутюрьмы, исправительного заведения, психлечебницы – в общем, как хотите, так иназывайте. Оказалось, что начальник – мой старый приятель. В тюрьме мнепредстояло побеседовать с одним молодым человеком, и начальник изложил мне сутьпроблемы. Этот заключенный внушал моему приятелю некоторые сомнения. Это былонесколько лет назад. Сейчас в тюрьме новый начальник, и он тоже неспокоен. Неподумайте, что этот человек – врач или психолог, но у него богатый жизненныйопыт и он много наблюдал за заключенными. Короче говоря, этот юноша едва ли нес детских лет стал совершенно невыносимым. Называйте это как угодно: юныйбездельник, хулиган, лоботряс, негодяй. Определения разные, но одни из нихчто-то отражают, другие нет, а третьи лишь озадачивают. Однако, несомненно, унего были черты, свойственные преступной личности. Объединившись с такими жеголоворезами, он избивал людей, совершал кражи, принимал участия в аферах,подделывал векселя. В общем, такие сыновья приводят отцов в отчаяние.

– Понятно.

– И что же вам понятно, мисс Марпл?

– Полагаю, вы говорите о сыне мистера Рэфьела.

– Совершенно верно. А что вы знаете о нем?

– Ничего. Только слышала вчера, что у мистера Рэфьела былсын-преступник, который, мягко выражаясь, доставлял вместо радости толькоогорчения. Мне мало известно о нем. Это единственный сын мистера Рэфьела?

– Да. Но у мистера Рэфьела было еще две дочери. Одна из нихумерла четырнадцатилетней девочкой, вторая, старшая, удачно вышла замуж, однаковнуков ему не родила.

– Это очень огорчало его?

– Возможно, – ответил профессор Уэнстед. – Ктознает? Жена мистера Рэфьела умерла молодой, и, полагаю, ее смерть оченьопечалила его, хотя он никогда не показывал этого. Сильно ли он любил своихдетей, я не знаю, но, уж конечно, обеспечивал их всем необходимым и создал импрекрасные условия. Однако какие чувства он питал к ним, никому неведомо.Мистер Рэфьел не располагал к расспросам подобного рода. По-моему, вся егожизнь и все интересы были сосредоточены на одном: он делал деньги. Только это изанимало его, как и всех великих финансистов, причем не сами деньги, а процессих преумножения и поиски хитроумных, неожиданных путей для этого. Мистер Рэфьелполучал наслаждение от таких занятий, любил их. Все остальное почти неинтересовало его.

Думаю, он делал все возможное для сына: вызволял его изнеприятностей в школе, нанимал ему лучших адвокатов, когда дело доходило досуда. И вдруг последовал удар, по сравнению с которым прежние прегрешения юноши– только цветочки! Его обвинили в изнасиловании. Суд признал Майкла виновным, иему дали срок, сделав скидку на его молодость. Позже против него было выдвинутообвинение в совершении второго, еще более страшного злодеяния.

– Он убил девушку, верно? Это я уже слышала.

– Он заманил девушку далеко от ее дома. Спустя какое-товремя обнаружили ее труп. Девушку задушили, а после этого ей размозжили лицо иголову чем-то тяжелым, возможно камнем, чтобы помешать опознанию.

– Некрасивая история. – Тон мисс Марпл свидетельствовало том, что эту пожилую леди трудно чем-либо удивить.

Профессор Уэнстед бросил на нее короткий взгляд:

– Вы так это называете?

– Боюсь, что именно так. Терпеть не могу подобные дела! И неждите от меня сочувствия, скидок на трудное детство или дурное окружение. Я нестану жалеть вашего молодого убийцу, потому что не выношу негодяев, совершающихгнусные поступки!

– Рад слышать это. Вы не поверите, чего только я за годысвоей работы не наслушался от преступников. Рыдая и скрежеща зубами, ониубеждали меня в том, что виной всему их прошлое. Если бы только люди знали,сколь многим удается сохранить душу чистой, несмотря на все невзгоды,жестокость, дурное окружение, тяжелые условия жизни, я думаю, они вряд лииспытали бы к преступникам хоть тень сострадания. Да, неудачники достойныжалости, но лишь в том случае, если они отягощены дурной наследственностью и неспособны контролировать себя. Мне очень жаль эпилептиков. Если вы знаете огенетике...

– Да, более или менее, – перебила его миссМарпл. – Теперь все знают об этом, хотя, разумеется, я не вдавалась внаучные подробности.

– Начальник тюрьмы – человек опытный – объяснил мне, почемутак интересуется моим мнением. Чем больше он наблюдал за этим заключенным, тембольше сомневался в том, что он – убийца. Юноша совсем не походил на тех убийц,которых он видел раньше, не соответствовал сложившемуся у него представлению оподобного рода преступниках. Отлично понимая, что заключенный порочен до мозгакостей и никакие меры воздействия не способны исправить его, поставить на путьистинный, он вместе с тем все сильнее проникался уверенностью в том, чтопроизошла судебная ошибка. Начальник тюрьмы не мог поверить, что этот пареньубил девушку, сначала задушив ее, а потом изуродовав ей лицо и забросав камнямив овраге. Он просто не мог заставить себя поверить в это. Начальник просмотрелвсе материалы дела: они не оставляли сомнений в его виновности. Парень знал этудевушку, его несколько раз видели с ней. Судя по всему, они были в близкихотношениях. Имелись косвенные улики. Его малолитражку видели неподалеку отместа преступления. Парня опознали. Вроде бы все ясно. Но моего приятеля мучилисомнения. Он из тех, у кого очень сильно развито чувство справедливости.Поэтому хотел услышать независимое мнение, однако не полицейского, амедика-профессионала. Он попросил меня осмотреть этого молодого человека,поговорить с ним, оценить его с психологической точки зрения и сделатьзаключение.