— Мне без разницы.

— Где одежда? Ах вот это? Ну что ж, по крайней мере, у тебя хватило ума не взять какое-нибудь вечернее платье.

— Я вообще сообразительный.

— Пока ты ничем этого не доказал. Ты просто вытащил меня прямо из дома, забрал из города, и что теперь? Ты понимаешь, что там может устроить директор Тор? Он вырвется из заточения, захватит власть, сделает что-то с моими союзниками!.. Что же ты натворил, Лайам? Как ты этого всего не понимаешь?!

— Я понимаю главное, что тебе не надо быть в этом осином гнезде, чтобы выиграть.

— Я должна вернуться! Немедленно!

— Нет.

Она смерила его долгим взглядом, и в синих глазах было холодное пламя. Она перевела их на Нурлана.

Тот тут же вскинул руки и попятился:

— Нет-нет, я не могу помочь тебе, не проси. У парня есть план. При всем уважении, Первая Дочь, но у тебя его не было. Ни у тебя, ни у Тора, вообще ни у кого. А он может что-то сделать, и делает это.

— Например, похитив меня?

— Подумай, это лучшее решение, — улыбнулся Лайам.

Она посмотрела на пески вокруг:

— И куда ты направляешься и тащишь меня? К кабине управления?

— Верно, солнышко.

— А я, значит, просто твоя пленница? Ну, я должна была это сказать, хотя чувствую себя глупо, отыгрывая эту роль.

— О чем ты?

— Я видела это будущее, я знаю, что ты направляешься к центру управления полетом и навигацией Колыбели. Это было странное, нечто редкое, маловероятное. Я не могла поверить, что ты сможешь меня похитить и тащить куда-то чуть ли не связанной на… — она обернулась, разглядывая красную машину. — Что ж, это хотя бы не телега, а то было что-то и такое в одних вариантах…

— Ну вот как с ней, Нурлан? Она видит будущее!

Боец только пожал плечами.

Амели сказала:

— Его тут не было, мы были одни. Всегда. Откуда он взялся?

— Вот себя спроси, это ты его ввела в нашу историю, — пробурчал Лайам.

— В конце мы будем одни. Ты можешь погибнуть Нурлан.

Татуированный потер бородку и улыбнулся:

— Я всегда к этому готов. У меня многие годы была такая работа, и что изменилось? Но я не умру.

Она посмотрела на него изучающе. Потом куда-то как будто сквозь него и пробормотала:

— Да, возможно, но это все странно. Почему все меняется? И так быстро?

— Малышка…

— Так малышка или солнышко? Ты не определился? Я заметила, ты всем девушкам даешь какое-то определение. Калисса — красавица, Селин — малышка, как, впрочем, и Мирика. А я, значит, солнышко?

— Древние! С тобой и правда сложно!

— Не похоже на других твоих девчонок, которые заглядывают тебе в рот, уничтоженные твоим превосходством? Только разбойница взбунтовалась и не захотела играть в эту игру и это тебя подкосило.

— Кого я похитил, у меня уже болит от нее голова!

— Я от тебя тоже что-то не в восторге.

— Но я обыграл тебя, Амели, смирись с этим.

Девушка открыла рот, чтобы возразить, но потом задумалась, посмотрела на дюны, пожала плечиками и согласно кивнула.

— Возможно. Я не смогла просчитать твое поведение до конца.

— Девочка, ты многое не смогла просчитать до конца, потому что просто не поверила в саму возможность. Что я залезу к тебе в спальню, что похищу, что мы отправимся в путь! И что директор Тор воткнет тебе нож промеж лопаток в один из славных вечеров. Он реально бы это сделал! И если бы я оставил тебя там, отправился в свой путь без тебя, это с тобой бы неминуемо случилось и проиграли бы мы оба.

Амели молчала, размышляя.

— Первая Дочь… простите, оденьтесь, ведь здесь есть одежда, — напомнил Нурлан.

— Ах, да… Очень четко просчитывалось, что он бы сам меня переодел, пока я была без сознания, но видимо, Нурлан, твое присутствие его остановило и это к лучшему.

Лайам возмутился:

— Мне такое даже в голову не приходило!

— Конечно. Не в этом варианте, потому что по-другому сложились обстоятельства. Но сейчас ты скажешь эту фразу, я чувствую.

— Древние! Какую?

— Скажешь-скажешь. Вот смотри: отвернитесь, мне же надо снять ночную рубашку, чтобы переодеться.

— Нурлан отвернется. А я… у нас будет двое детей, а ты переживаешь, что я увижу тебя голой?

— Молодец, вот эту фразу ты и должен был сказать. Видишь, ты предсказуем для меня, как частички этого песка, что лежат здесь веками без движения.

— Нет, ну хороша девчонка, я не помню других, с которыми я так часто не знал, что ответить…

— Отвернись Лайам и не подглядывай. Не спрашивай почему. Потому что так правильно, понимаешь? Пусть нам суждено быть вместе, пусть даже мы поженимся, и будет какая-то несусветная любовь…

— Насчет последнего…

— Не перебивай! — подняла она пальчик. — Пусть это все будет, но это еще не случилось. У нас еще не появились настоящие чувства, а значит, не надо торопить события, так можно все испортить.

— Хорошо, императрица, я не буду смотреть. И я называл тебя принцессой? Вижу, что был неправ, ты точно императрица, так и следует тебя называть.

— Я не императрица, даже близко нет. И не богиня. Это должность. Но как предназначение. Это долг и ответственность перед народом, которому я служу.

— Ну все-все, я понял, давай, одень что-нибудь, и правда. Немного сложно внимать наставлениям умной девочки, когда она стоит тут в такой слегка просвечивающей тряпице.

Лайм и Нурлан отошли за машину и отвернулись.

— Свадьбы не будет, судьба ошиблась. Она невозможна! — пожаловался Лайам.

— Отношения с Первой Дочерью это всегда серьезное испытание для любого.

— А что, такое часто бывало?

— Они все-таки живые девушки, у которых бывают чувства. У нас нет понятия желтой прессы, которое знакомо вам в Кадолии, но у нас есть средства информации, и они иногда обсуждают жизнь, политику. Мы знаем, что у Амели Шангри-Ла Далилалис была первая любовь и некий мальчик.

— Что же с ним стало?

— Расстались. Он не смог.

— Он жив?

— Эм… у нас не столь дикое общество, конечно жив. Но… удален ею подальше с глаз долой. До этого он работал в администрации стажером или чьим-то помощником. Да, все-таки она еще молодая девушка, подверженная эмоциям.

— Вы закончили обсуждать мою личную жизнь? — окрикнула их Амели недовольно. — Я напомню, что слух у меня тоже идеальный, а здесь… довольно тихо. Слишком тихо.