— Все, что я узнала, пришлось буквально вытягивать изнее клещами. Я сказала: вот что, подруга, выкладывай все как есть. А она вдругзаплакала. Она плаксивой никогда не была и даже на похоронах мужа держалась, нислезинки при людях не пролила. Такой уж она человек. И вдруг слезы ручьем.Конечно, я перепугалась. Я просто умоляла рассказать мне все. Но… узналаследующее: они познакомились случайно, кажется, он просто подошел к ней наулице. А потом она нашла в его вещах оружие.

— Оружие?

— Да, пистолет. Он наплел, что имеет право носитьоружие, и даже удостоверение показал или разрешение, не знаю, как это правильноназывается. Но что-то в его поведении Светлану насторожило. Возможно, она дажеследила за ним, не знаю. Но все больше убеждалась, что он не тот человек, закоторого выдает себя. Ни его имя, ни где он живет, ни как вообще его можнонайти, она не сказала. Собственно, она вообще о нем ничего не рассказывала. То,что я сейчас говорю вам, плод моих раздумий и догадок. Понимаете?

— Понимаю.

— А потом я узнала, что ее убили.

— Она продала машину за тридцать тысяч долларов.Неплохая сумма, чтобы навести кого-то на мысль о преступлении, — пожала яплечами.

— Я поняла, что милиции очень хочется списать все этона обычное ограбление, потому и не хотела говорить с ними.

— А почему вы хотели поговорить со мной? —вернулась я к насущному.

— Потому что воля покойной — закон. А Светлана долгиегоды была моей подругой.

— Вы сказали, что поговорить со мной вас просила она?

— Вот именно, — кивнула Лика. — Когда яузнала, что ее убили, я тоже сначала подумала об этих деньгах. Вы правы, и загораздо меньшие суммы людей лишали жизни. Но вчера утром я получила вот это. Исразу же поехала сюда. — Она достала из сумки конверт и протянула егомне. — Взгляните. Это заказное письмо, в нем была записка и ключ,завернутый в бумагу. Светлана отправила его в день своей смерти.

Ключ в самом деле был, маленький, вроде от почтового ящика,но с биркой и цифрами на ней: 1167. Я развернула записку. «Лика, солнышко, еслисо мной что-то случится, передай это Рязанцевой Ольге Сергеевне. Ее в милициидолжны знать. Только ей и никому другому. Только ей. Банк МЕНАТЕП, она поймет.Целую, люблю. Светик».

— Банк МЕНАТЕП, — сказала я вслух. — Ключ отбанковской ячейки.

— Я тоже так думаю. И там сведения о ее убийце. Яуверена.

— Что ж, если вы правы, это значительно упростит намжизнь. У меня еще вопрос: вы сегодня звонили мне домой. Откуда у вас номермоего телефона?

— Ну… этот человек, с которым я беседовала…

— Лика, — покачала я головой, — так непойдет. Так где вы взяли номер?

— Хорошо, хорошо. Мне помогли друзья. Вы оченьпопулярны в родном городе. — Возможно, она хотела сделать мне комплимент.Выяснить это мне не удалось: у нее зазвонил мобильный. — Извините, —притормозила она и полезла в сумку, взглянула на номер, который высветился наэкране, нахмурилась, но заговорила чрезвычайно ласково:

— Здравствуй, дорогой… — Она отошла в сторону, и чтоговорит «дорогой», я слышать не могла. — Меня нет в Москве. О господи,нетрудно догадаться, ты же знаешь, Светлана погибла. Да, я здесь… в милициибыла вчера. Они считают, это ограбление. Идиоты… Почему ты говоришь со мной втаком тоне? Это мое дело… хорошо… О господи, прекрати ради бога… Мне и в головуне пришло… Боже, — пробормотала она, захлопнув крышку телефона, не успевпопрощаться с «дорогим». Чем-то он был явно недоволен.

— Ваш друг? — спросила я.

— Да. Я уехала, не предупредив. Эти мужчины совершеннобеспомощны, он не может найти галстук. — Про галстук она придумала толькочто, и мое общество ее вдруг стало тяготить. — Мне надо срочно вернуться вМоскву, — вздохнула она. — Прощайте.

— Лика, вы же понимаете, речь идет об убийстве.

— Я все понимаю. У меня действительно мало времени,спасибо, что выслушали меня.

Она повернулась и очень быстро пошла по аллее в сторонуостановки, почти побежала. Я подхватила Сашку на руки и смотрела ей вслед.

— Ты что-нибудь понял, пес? Как говорит один мойзнакомый, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Поехали к Вешнякову, пусть унего голова болит. С друзьями надо делиться.

…Вешняков и без моего старания мучился головной болью.

— Хочешь пива? — с ходу предложила я.

— Я в отпуск хочу. А еще лучше на пенсию. Пойдуохранником на автостоянку, сиди себе да под ноги поплевывай.

— Размечтался. Ты сначала звание получи.

— Получишь тут… по шеям с добавкой.

Сашка выглянул из сумки, Вешняков подобрел и погладил его.

— Мне звонила Лика. Мы встретились, долго и содержательнобеседовали. Дом Светлане не принадлежит, он записан на имя Лики, а купил егодядя, фамилия которого есть страшная тайна.

— В доме сейчас наши ребята. Может, найдут что-нибудьинтересное?

— Вряд ли, — вздохнула я, устраиваясь верхом настуле. — Светлана девушка на редкость осторожная, ничегошеньки в домехранить не желала, за исключением тридцати тысяч долларов, которые к ценностям,скорее всего, не причисляла. — Я выложила на стол ключ и записку.

— Для этого Лика и хотела встретиться с тобой? —нахмурился Артем.

— Угу, — промычала я, а он рыкнул:

— Я из этой бабы душу выну.

— Поторопись, она в Москву срочно подалась послетелефонного звонка.

— Почему ты ее отпустила?

— Ты что городишь? Это же была милая женская болтовняна прогулке. Боюсь, как бы девушка Лика от своих слов скоропостижно неотказалась.

— У нас есть записка.

— Есть, — согласилась я. — А также ключ.Давай заглянем в ячейку.

— Заглянем… Не так все просто. Это банк, а не почтовыйящик.

— Ну так не сиди, точно пень, начинай действовать. А ясгоняю в Ромашково, взгляну на дом, где жила убиенная. Так, на всякий случай.