Уилл оглянулся. Из-за забора раздалисьгорестные вопли.

– А какой приговор им вынесен?

– Как какой? Их казнят.

– Казнят?! Что, всех троих?

– Конечно, Уилл Адамс. Какое ещё наказаниеможет быть для преступников?

Уилл дёрнул себя за бороду.

– Но ведь наказание должно соответствоватьтяжести проступка, господин Магоме. Конечно, супружеская неверность –достаточно серьёзное дело. И женщину следовало бы выпороть кнутом. Но ведь этимужчины брали то, что им предлагали, и вполне можно ограничиться заключением ихв тюрьму на какой-нибудь срок. Отнять жизнь человека за то, что плоть егослаба, – чересчур суровое наказание. – Какие странные обычаи в твоей стране,Уилл Адамс! – сказал Кагею. – Этих людей казнят не за прелюбодеяние. Это деломужа и жены. Их преступление в том, что они намеревались убить друг друга, апреступление женщины – в подстрекательстве к этому. Даже самурай может дратьсятолько в битве или по причине кровной мести.

– И за это – смерть? Но ведь кровь не былапролита.

– Всё равно, единственным наказаниемпреступнику может быть только смерть. Потому что только это наказание действуетодинаково на молодых и старых, мужчин и женщин, вельмож и бедняков. Принятьдругую систему, попытаться делать различия между преступлениями или рангамилюдей означает положить начало несправедливости.

Уилл почесал в затылке, наблюдая, как группалюдей покидает внутренний двор. Она походила на траурную процессию, особенноучитывая сказанное Кагею. Первым шагал мужчина с мотыгой в руке, за ним –человек с лопатой, очевидно, могильщики. За ними шёл другой человек с длиннымсвистком, испещрённым японскими иероглифами. Наверное, там описывалосьпреступление и указывался приговор преступникам. Затем шли трое осуждённых сосвязанными за спиной руками. К их спинам были прикреплены тонкие пруты сразвевающимися листками бумаги; на них тоже было что-то написано. Мужчинывыглядели безучастными, и только женщина, казалось, оплакивала свою судьбу.Волосы её рассыпались по спине и сгорбленным плечам, глаза покраснели от слёз.

Последним шёл палач. Меч его висел на боку, ав руках он, словно поводья, держал концы верёвок, которыми были связаны рукиприговорённых. По обе стороны от него шагало по солдату в полных боевыхдоспехах, вооружённых пиками. Концы пик лежали на плечах шедших впередиузников. Женщина, шагавшая в центре, была избавлена от такого бесчестья, нослёзы струились по её щекам, когда она проходила мимо остолбеневших голландцев.Не было никакого сомнения, что она с ужасом ожидает своей судьбы.

– Как её казнят? – прошептал Уилл.

– Ей отрубят голову, – прошептал Кагею. – Этообычная казнь для рядовых преступников. Смотри.

Уилл повернулся, и у него перехватило дыханиеот ужаса – казнь вот-вот должна была совершиться. Процессия остановилась накраю неглубокой ямы, всего ярдах в пятидесяти от европейцев, и три жертвыопустились на колени. Не утруждая себя какими-либо церемониями и молитвами,палач взмахнул огромным мечом и обрушил его на первую обнажённую шею. Силойудара голову отбросило вперёд, и она скатилась в яму. Казалось, тело оставалосьв вертикальном положении не менее секунды; из шеи фонтаном била кровь, стекаяпо плечам. Потом оно рухнуло вперёд. Палач уже стоял за спиной второго мужчины.

– Боже милостивый! – прошептал Квакернек. –Возможно ли это?

Второй преступник был мёртв. Даже с такогорасстояния они видели, как вздрагивают плечи плачущей женщины. Но ни её содрогания,ни рассыпанная копна волос, казалось, не волновали палача. Ещё раз клинок –теперь уже не блестящий, а чёрный от крови – просвистел в воздухе. Палач шагнулв могилу к ещё вздрагивающему телу женщины.

Уилл облизнул пересохшие губы.

– Он должен и похоронить их?

– Нет, – отозвался Кагею, – это обязанностьхонинов. Но так как это очень серьёзное преступление, мой господин Таканаваприказал разрубить их тела на куски.

– Разрубить на… – Уилл с трудом сглотнул. Номеч уже взлетал и опускался – ритмично, мощно. А всего полчаса назад он считалсебя находящимся почти в раю, и единственным огорчением было отсутствие Сикибу.

– Теперь идёмте, – сказал Кагею. – ГосподинТаканава ждёт вас.

Почти бессознательно Уилл шагнул вперёд. Уворот стоял стражник, но, прежде чем пропустить европейцев во двор, ихтщательно обыскала дюжина тяжеловооружённых воинов в шлемах с забралами. Толькопосле этого они в сопровождении солдат прошли к открытому крыльцу в центрездания. На мгновение внимание Уилла было отвлечено большой толпой людей,собравшихся по обе стороны крыльца и образовавших живой коридор. В толпе были имужчины, и женщины. Ни один из них не походил на крестьянина. Женщины былиодеты в яркие шёлковые кимоно, в руках они держали маленькие изящные веера. Одеяниямужчин были не менее яркими, и у каждого за поясом торчали по два меча –признак самурая, как и выбритые головы. Но больше всего они отличалисьнадменными, высоко-мерными лицами. К удивлению голландцев, в руках они тожедержали веера.

Но это были зеваки. На крыльце, лицом к ним,сидели хозяева. С облегчением Уилл заметил Тадатуне, сидящего рядом с отцом втипичной позе – на коленях. Симадзу но-Таканава был мрачен лицом и, обведяморяков взглядом, нахмурился ещё сильнее. Но даже он выглядел добрее священникав чёрной сутане, стоявшего у подножия крыльца. Одна рука его покоилась набольшом деревянном распятии, висевшем на шее.

– Этот человек задумал недоброе, Уилл, –проговорил Мельхиор Зандвоорт.

– Возможно. Но законы здесь в руках наместника,а Тадатуне нам друг.

Он попытался встретиться глазами с Тадатуне,но тот выглядел крайне серьёзным. Но только тут Уилл разглядел, что за спинойхатамото, в тени, сидит и другая знать. Заинтересованные зрители из соседнихимений? Или тоже судьи?

Тадатуне поднялся.

– Уилл Адамс, – произнёс он. – Я обращаюсь ктебе, поскольку мы оба понимаем по-португальски. Ты готов выступать от лицасвоих товарищей?

Уилл шагнул к носилкам, на которых лежалКвакернек:

– Якоб, они хотят, чтобы я говорил от именивсех.

– Конечно, Уилл. Остальные почти не говорятпо-португальски.

Уилл дёрнул себя за бороду.

– Ты понимаешь, что мы на суде?

– Я понимаю то, что этот священник хочетпредставить нас в дурном свете.