На всех, кроме одного человека, стоявшегонемного в стороне у порога дома, рядом со своим отцом. Веер Магоме Сикибу виселна руке, безвольно опущенной вниз, пока она в отчаянии глядела на Уилла. Но,встретившись с ним взглядом, она вскинула руку, расправила веер, словно он былпродолжением её пальцев. Она прикрыла лицо, и веер тут же снова упал. Уиллпроклинал про себя яркое солнце, слепившее глаза, проклинал многообразие красоки жестов, мелькающих вокруг него. Было почти невозможно разглядеть выражение еёглаз, понять, что она хотела сказать этим жестом – приподняв и опустив веер.Несомненно только то, что его глупый взгляд смутил и обеспокоил её. Веер сноваочутился на своём месте, но теперь она отвернулась.

Магоме Сикибу.

Это было, по крайней мере, что-то похожее накорабль, вспоминал потом Уилл. Длиной галера была около сорока футов, и сприличной скоростью она скользила по спокойной воде, увлекаемая вперёд ударамивесел – по дюжине с каждого борта. Но только потому, что вода спокойна. ИзБунго они отбыли не столь уж немедленно, да и прилив, пройдя шесть тысяч мильоткрытого океана, заставлял лодку нырять и взлетать на волну, раскачивая её приэтом с боку на бок. Водяная пыль высоко взлетала над хрупким носом судна,заставляя гребцов горбиться и цепляться с угрюмым упрямством за вёсла. Но черезчас они нырнули в скалистую бухту и очутились в скопище островков, отделённыхрифовой грядой от открытого моря. Вода здесь была спокойна, словно в озере, аеё густой синий цвет наводил на мысль о бездонных глубинах. Да, эти корабликибыли созданы именно для таких вод – точно так же, как финикийцам былодостаточно их галер для плавания по Средиземному морю. Только выйдя заГеркулесовы столбы, они поняли, что им понадобятся суда с лучшими мореходнымикачествами.

Теперь гребцы запели, погружая весла в воду,самураи заняли свои позиции на носу, позволяя ветру играть блестящими бумажнымивымпелами, трепещущими на их шлемах; солнце сияло на оружии и доспехах.Отличные у них доспехи – разрисованные самыми разными красками, среди которыхпреобладали красные, чёрные и золотые тона. Знаков различия не было заметно,хотя у всех было одинаковое оружие – длинные мечи в белых ножнах, и Уилл несомневался, что они принадлежат к одному отряду.

За исключением своего предводителя. Косукэно-Сукэ не надел доспехов и не прошёл на нос лодки, а оставался всё это время всамом удобном и безопасном месте – на корме. Он сидел, спрятав руки в рукавасвоего кимоно, сшитого из очень дорогого шелка, с рисунком в виде трёх цветковв круге. Цветки, сильно напоминавшие мальву, опирались стеблями на края круга исходились в центре. Широкополая крестьянская шляпа защищала голову от солнца, из-подтульи виднелось его худое вытянутое лицо, казавшееся ещё более длинным из-заобвислых усов и узкой бородки. Выглядел он мирно и расслабленно. Но на поясеего красовались два меча – отличительный знак самурая.

Интересный народ, подумал Уилл. И живут винтересной и красивейшей стране. Мирный вид озера, по спокойной глади которогоскользила лодка, контрастировал с горами, окружавшими их со всех сторон. Горырвались ввысь, ввысь, на вершинах многих из них все ещё виднелся снег, несмотряна летнюю пору. И красивый народ к тому же. Некоторые из них. Он не мог забытьлицо Магоме Сикубу, её радость, когда она поняла, что его всё же не вздёрнут накрест и не оставят умирать страшной и позорной смертью. К этому воспоминаниюпримешивалось и другое, более раннее, – о том, как она абсолютно невозмутимостояла рядом с бадьёй, в которой он, обнажённый, стоял на коленях, и егообмывала нагая молодая женщина. И обо всех других членах команды, за купаниемкоторых она наблюдала. Это воспоминание было поистине смесью кошмара инаслаждения: с одной стороны, невероятная мысль о том, что обнажённые тела ивсё, что за этим могло и должно было последовать, никак её не трогали. С другой– почти столь же немыслимое предположение, что если обнажённое мужское естествоничего для неё не значило, то это лишь потому, что она повидала его слишкоммного; и, развивая мысль до логического завершения, – где же будет тот порог,после которого она почувствует тревогу и шок из-за проявления желания? Где? И,помимо всего прочего, он всё ещё ощущал лёгкое прикосновение её руки.

Но как совместить Сикибу с предполагаемымварварством, окружавшим его, с решением изрубить на куски несчастную невернуюжену?

– Твой спутник крепко спит, – проговорилКосукэ но-Сукэ по-португальски.

– О Господи, сэр, вы застали меня врасплох, –вздрогнув, отозвался Уилл. – Я понятия не имел, что вы понимаете португальский.

Сукэ слегка склонил голову.

– Это моя обязанность, Уилл Адамс, – знать всёи пытаться понять всё.

Двусмысленное замечание… Уилл толкнул локтемхрапящего Мельхиора, но безрезультатно. – Он счастлив, что снова плывёт поволнам.

– А этот корабль идёт очень хорошо, не так ли?

– Да, у него неплохая скорость. В спокойнойводе.

– Как ты знаешь, наши лодки не предназначеныдля плавания в открытом море. К чему это, если только не для пиратства?

Ловушка?

– Пиратство, господин Косукэ, несмотря навоображение иезуита, – самая последняя причина, по которой люди отправляютсябороздить океан, – ответил Уилл.

– Каковы же остальные?

– Ну, сэр, первая и основная – это стремлениеторговать.

– Зачем?

– Зачем? Но, сэр… – Уилл почесал в затылке. –Ну, скажем так: предположим, у меня есть отличная корова, а у вас –замечательный выводок цыплят. Было бы выгодно для нас обоих, если бы я получилот вас яйца в обмен на моё молоко.

– Здесь, в Японии, у нас есть всё, чтотребуется и чего можно пожелать.

– Но, тем не менее, вы терпите португальцев.Сукэ кивнул.

– Они жаждут золота и серебра. Они приобретаютего дальше к югу, но всё же ищут и здесь.

– А в Японии есть золото и серебро?

– Конечно.

– Неужели у нас, европейцев, нет ничего, чтовы хотели бы иметь взамен?

На лице Сукэ появилось подобие улыбки.

– Португальцы в обмен предлагают нам любовь изащиту их бога.

– Но это вам не по вкусу, так ведь?

Сукэ поднял глаза к небу, затем перевёл взглядчерез борт корабля, на воду, убегающую мимо корпуса.