Решение было нетрудным, и я составила план. Безумный, и я это понимала, но лучшего варианта не было.

«Ты никогда не будешь счастлива. Твоя цель – безумие. Но справедливость ты можешь обрести».

Я прождала час, пока не стемнело полностью, потом вынула из сумки фонарь, примотала его к рулю, так что луч света падал всего на три метра перед мотоциклом, и поехала по оврагу назад, пока не оказалась там, где он возвышался и сливался с солёным плато у дороги; тогда я погасила фонарик, заглушила мотор и положила мотоцикл на бок, чтобы те люди – на случай, если они выйдут из удобненького фургона, а у того окажутся сильные фары, его не заметили. Потом я сняла шлем, боясь, что его визор или он сам заблестит, если на них упадёт свет, и снова скинула рюкзак; перчатки оставила.

После этого я поползла к дороге. Звёзды уже прокалывали небеса, а на востоке встала тоненькая, белая, туманная луна, дарящая слабый жестяной свет. Я со своего места не видела фургон, но дорога в лунном свете блестела на этом участке тёмных гор, точно серебряная река. Приблизившись к ней, я легла в сухой канаве на обочине и прислушалась, но не услышала ничего. Немного подождала, затаив дыхание, потом встала и, тяжело дыша, заковыляла вниз по шоссе, где, как мне казалось, я заметила фургон до этого. Эта страна просторна, а в темноте – ещё просторнее, и каждый шаг в столь суровом ландшафте мог закончиться подвернутой или сломанной ногой.

Перейдя через дорогу и спрятавшись в канаве подальше, я стала ждать. Ничего.

Я уже собиралась вставать и продолжать путь, но тут услышала слабые звуки машины – не тоненький вой мотора на повышенной скорости, но масляно-стальной баритон двигателя, не расслабляющегося ни на миг. Вдали появились огни. Стараясь слиться с землёй, я вжалась лицом в камни. Машина медленно приближалась, и мне даже не надо было её видеть, чтобы понять – это фургон.

Подождав, пока он поравняется со мной, я подобрала камень, дала фургону отъехать на пять, на десять метров и бросила камень вслед его красным задним фарам, горящим во тьме, но промахнулась. Нагнулась, подобрала второй камень, сделала три шага вперёд, занеся руку, и бросила. В темноте я не могла разглядеть траекторию, но восстановила её в воображении.

Камень с гулким звуком ударился о крышу фургона, и он остановился.

Я бросилась прочь от обочины, в канаву как можно дальше от своего мотоцикла-внедорожника. Открылась дверь, потом ещё одна. Я осмелилась выглянуть – в свете фар стоял человек, глядя в противоположном от меня направлении – на север, на другую сторону шоссе; ещё один обогнул фургон сзади, перед задними фарами, и сказал по-испански:

– Уйди со света, иначе не видно ничего, – казалось, он хочет нецензурно выругаться, но сдерживается. Голос казался мне знакомым. Включив фонари, пассажиры фургона принялись методично просматривать северную сторону дороги.

До тех пор я отвлечённо понимала, что у них должны быть фонари, но, когда тьму внезапно разрезали лучи, это всё равно стало неожиданностью. Лучи заскользили по осыпи, подрагивая и прыгая.

«Импровизируй, – сказала я себе голосом Авенданьо, каким он говорил: – Но из пистолета-то стреляла?.. Значит, из лука. Как Артемида».

Я подняла второй камень, оттолкнулась от земли, встала на корточки и забросила камень в темноту на другой стороне дороги так далеко, как могла. Раздался слабый стук.

Один из пассажиров вскрикнул, и оба отошли от фургона, мотор которого по-прежнему работал. Я, полусогнувшись, побежала к нему вдоль канавы так, чтобы он находился между мной и двумя пассажирами (согласно с моими представлениями о том, где они были). Заставив себя пересечь открытую площадку, я заглянула внутрь фургона – в зелёном свете приборной панели виднелись ключи в замке зажигания. Да, я знала, что могу угнать фургон, но что-то меня останавливало: могу объяснить это только тем, что просто не сумела оставить мотоцикл в канаве. Эта безмозглая конструкция из металла, пластика и резины славно мне послужила, так что я даже в некотором смысле её полюбила.

Я могла и просто взять ключи, но тогда заглохнет двигатель, и пассажиры немедленно это заметят.

Я вынула корво из ботинка, встала перед фургоном, взялась за рукоятку ножа обеими руками и вонзила в шину, но корво вывернулся из моей руки и с громом упал на землю: я недооценила, какой твёрдой окажется чёрная резиновая кожа.

В темноте раздался мужской крик, и ему ответил второй пассажир. У меня были секунды.

Снова схватив обеими руками нож, я вонзила его в яростно зашипевшую шину и крутила его, пока он, разрезав резину, не вышел свободно. Потом бросилась к заду фургона и сделала то же самое с другой шиной, после чего сбежала в темноту по другую сторону дороги. Десять метров, двадцать, тридцать… Вокруг фургона появились и запрыгали огни фонарей. Сорок метров… Лучи начали прочёсывать насыпь. Найдя нишу между скал, я втиснулась туда; выглянув из-за камней, огни заскользили надо мной, вокруг меня, и пошли дальше. Я ждала.

– Сеньорита Серта, – громко заговорил чей-то голос на хорошем испанском… но с жёстким произношением, выдающим американца. В памяти заискрились химические реакции: «это он хотел вызвать мне в аэропорту такси» – и он же сдерживался, чтобы не выругаться на иностранном языке. – Прекрасная работа.

Его спутник начал говорить, но американец шикнул, чтобы он замолчал. На некоторое время стало тихо – по-видимому, они перешёптывались. Фонарь спутника американца погас, и я напряглась – значит, он собирался охотиться на меня во тьме.

– Выходи на свет, Исабель, – сказал американец, помахивая фонарём в такт своим словам. – Игра затянулась. У меня есть… – тут он замолчал и свистнул, подавая своему спутнику знак, но я не знала какой.

Я встала на корточки, удивившись, что моя затянутая в перчатку рука по-прежнему сжимает корво, и прокралась ещё двадцать метров на юго-запад, оставаясь лицом к фургону. Ещё немного, и я оставлю их позади, пройду вдоль шоссе на запад, снова перейду его и воссоединюсь со своим мотоциклом-внедорожником. А пока – нельзя, чтобы меня увидели. Упав обратно на землю, я старалась тише дышать.

– Один мой коллега очень хочет с тобой познакомиться. У тебя есть кое-что, принадлежащее ему, – продолжал американец – теперь его голос стал тише из-за расстояния. Луч фонаря прыгнул в мою сторону – и скользнул мимо. – Он – очень влиятельный человек. Способен возвести короля на трон… – американец хохотнул и негромко добавил что-то ещё. Я не разобрала, что именно, но мне показалось, он сказал: – …и погубить королевство.

Я уже была достаточно далеко и приближалась к шоссе, но тут американец произнёс что-то, что я расслышала прекрасно:

– …ответит на вопросы. Я могу отвезти тебя к Авенданьо – нет, он хочет, чтобы я тебя к нему отвёз. Иначе откуда бы мы знали, что ты здесь?

Сколько самоконтроля мне потребовалось, чтобы не заорать: «Но кто прислал координаты? Ты? А почему?!» Но я этого не сделала. Я не должна была верить ему насчёт Авенданьо.