— Разумеется. Но вот здесь, во Франции, личина немца,или боша, как лягушатники выражаются, может вам только повредить. Паспортногоконтроля вы, разумеется, не проходили?

— Нет, конечно, — сказал Бестужев. — С чегобы? Никаких подозрений я не вызывал. Я даже таможенного контроля не проходил попричине отсутствия багажа.

— Отлично. Старый паспорт отдайте мне, я его немедленноуничтожу.

Бестужев усмехнулся:

— Аркадий Михайлович, мысли у нас работали в одинаковомнаправлении. Старый паспорт я уничтожил, когда экспресс пересёк французскуюграницу, таковы были инструкции.

Он беззастенчиво лгал — старый паспорт и сейчас покоился вовнутреннем кармане сюртука. Всего-навсего предосторожность, продиктованная некакими-то подозрениями, возникшими бы после слов Васильева (не было пока чтоподозрений), а исключительно желанием обеспечить себе некую долюсамостоятельности…

Гартунг поднял бровь:

— Вот как? Ну что ж, тем лучше… Вот, возьмите, —он достал из-под бумаг книжку российского заграничного паспорта, положил еёперед Бестужевым. — Теперь вы будете — Иван Савельевич Руссиянов из городаКостромы, купеческого сословия. Данные эти я вносил собственноручно, и придумалих тоже сам. «Руссиянов» — тут моментально возникает перекличка со словом «Россия»,«Иван» — ну конечно же, привычное для французов, типично русское имя… ну, а«Савельевич» — ради капельки «экзотик рюсс». Всё продумано. Консульскую отметкуя уже проставил, как мне и положено по… — он тонко улыбнулся, —видимым миру служебным обязанностям вице-консула. Собственно, любой приезжийиностранец должен ещё в течение пятнадцати дней после прибытия объявить о себев префектуре, но это правило существует исключительно на бумаге, никто иникогда его не выполняет, что французов нисколечко не заботит. Да и сомневаюсья, что вам придётся торчать здесь две недели.

— Вашими молитвами… — усмехнулся Бестужев.

— Далее. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что вам нестоит связываться с отелями. Дорогие и респектабельные порой стесняют людейнашей с вами профессии…

— Да, пожалуй.

— Я знаю, как это бывает: приходится создавать себенекий образ и постоянно следить за его соблюдением, к тому же иные неизбежныевстречи с определёнными людьми могут привлечь внимание персонала… В общем, яустроил вам гарсоньерку — так французы именуют маленькую холостяцкую квартирку.Она неплоха, в хорошем районе, достаточно близко от центра… Теперь —передвижения… Я позволил себе и тут решить за вас, практически с этого моментавы можете пользоваться «вуатюр де гран ремиз» — постоянный извозчик, нанятый напродолжительное время через компанию, оказывающую услуги именно такого рода.

— Ну что же, остаётся ещё раз вас поблагодарить…

— Что вы, — с обаятельнейшей улыбкой сказалГартунг, — я лишь стремлюсь в силу своих обязанностей максимальнообеспечивать вас всем необходимым…

У Бестужева, говоря по совести, возникли подозрения, чтодело тут отнюдь не в скрупулёзном следовании служебным обязанностям. Ручатьсяможно, что извозчик этот — человек Гартунга и будет прилежно докладывать о всехпередвижениях Бестужева. Боже упаси, ничего странного или способного вызватьнедоверие тут нет — прекрасно известно, что Аркадий Михайлович всегда желалбыть предельно информированным, особенно когда речь идёт о таком деле…Абсолютно всё на этом свете Аркадий Михайлович стремится использовать в видахдальнейшей карьеры — но это ведь, господа, ничего криминального в себе незаключает, дело житейское…

— С французскими полицейскими агентами вы познакомитесьчуть позже, когда придёт для этого время; — сказал Гартунг тономначальника. — А вот с моим агентом, который будет вам сопутствовать, я васпознакомлю в самом скором времени, как только мы всё обговорим.

— Француз?

— Русский. Вариант, можно сказать, классический:молодой человек из богатой, приличной семьи, поддавшись то ли общему настроениюумов, то ли тяге к острым ощущениям, связался с революционерами, конкретнее, сэсерами-максималистами. Ничего противозаконного совершить, в общем, не успел,но на заметку в Охранном попал — и родители, как следует разбранив сыночка, отгреха подальше отправили его в Париж, без всякой цели, попросту желая подержатькакое-то время подальше от России. Наш герой, изрядно натерпевшись страху впределах отечества, решительно отошёл от политики, стал вести здесь приятнуюжизнь светского жуира. Родительского ежемесячного содержания, естественно,казалось недостаточно, вот тут я… — Гартунг тонко улыбнулся, — ипринял живейшее участие в его судьбе. Дело в том, что в здешних эмигрантскихкругах знакомства у него обширнейшие — молодой человек умён, хитёр и пронырлив,исхитрился обернуть всё так, что никто не считает его дезертиром либопредателем святого дела революции. Его попросту не принимают всерьёз, считаянедалёким барчуком, от которого, слава богу, вовремя отделались по его же собственномупобуждению. В общем, он постоянно бывает в кругу здешних эмигрантов самыхразных политических течений, частенько даёт деньги на «святое дело»… Источник,конечно, как вы уже догадываетесь, иногда приносит пользу. А главное — вневсяких подозрений. Точно так же, если вам случится пересечься с кем-то из нашихклиентов — а Париж, сами знаете, ими кишит, — не будете вызыватьподозрений и вы. Молодой костромской купчик, не стеснённый в средствах,вульгарно выражаясь, закатился развеяться в Париж, — подмигнув, Гартунгизобразил пальцами некое подобие дрыгающихся в вульгарном танце женскихножек. — Аполитичен полностью, недалёк, форменный Тит Титыч… Детали образавы, разумеется, продумаете сами, вы, я слышал, весьма толковый офицер, учитьвас нечего… Как и обращению с подобного рода агентурою.

— Да, пожалуй, — сказал Бестужев исключительно длятого, чтобы не оставаться безгласным слушателем в положении прилежновыслушивающего наставления школяра.

— Отсюда плавно вытекает необходимостьреквизита… — он окинул Бестужева внимательным взглядом. — Вашнынешний наряд категорически не подходит. Вы напоминаете то ли сотрудникапохоронного бюро, то ли унылого венского бухгалтера… Я так понимаю, это былонеобходимо для роли, принятой на себя в Вене?

— Да, именно, — сказал Бестужев. — Скучный,бесцветный немчик самого что ни на есть филистерско-бухгалтерского облика…

— Я так и подумал. Но здесь ваша новая личина требуеткачественно иного оформления. Костромской купчик, впервые в жизни покинувшийпределы империи и прибывший не куда-нибудь — в Париж…

Он замолчал, глядя испытующе.

— Понимаю, — сказал Бестужев. — Шикарнейшийкостюм, дорогой и самый модный, но при этом практически всё карикатурнопреувеличено… но карикатура — в меру. Чуть-чуть кричащий галстук, чуть-чутьвульгарный жилет, не совпадающий стилем с костюмом, часовая цепочка излишнемассивна, бриллиант в галстучной заколке излишне велик… Запонки, трость,перстни, связка брелоков на часовой цепочке — всё чуточку за пределамистильности… Костромской купчик, одним словом, ошеломлённый Парижем и желающийсебя показать…