Однако вторая половина, менее прагматичная и болееавантюрная, велела не пороть горячку и чуть погодить. Открыть карты он всегдауспеет.

– Заманчиво, бляха-муха, заманчиво… – вроде бы всомнениях протянул он с уркаганскими интонациями, меланхолично жуялимончик. – А вот ежели я никого не найду – тогда как быть, гражданинархеолог?

– Помощь следствию зачтётся. Зуб даю, гадом буду, векволи не видать, – в тон ему ответил супермен.

– Ну смотри, я тебя за язык не тянул… Всё, вроде бы,так-то оно так, но есть одна махонькая заковыка… Товарищ полковник Топтунов сзавтрашнего дня приказали-с мне отправляться в отпуск, каковой провести вобществе одной очаровательной мамзели…

– В курсе. Вопрос решу за пару суток.

– Верю. Но предупреждаю: ходят слухи, что на зоне черезнесколько дней могут начаться некоторые… беспорядки. И если слухи подтвердятся,то меня из отпуска отзовут и помогать следствию я не смогу физически.

– Тоже в курсе, – отмахнулся «археолог». –Топтунов уже вызвал подкрепление – солдат из соседней вэчэ и милицию изШантарска, сама Шевчук обещалась быть… Так что на этот счёт опять же неволнуйся. Хотя это перестраховка: я точно знаю, что Пугач с Баркасом ссоритьсяне намерен, у него какие-то свои делишки здесь. Выпьют водки, пожмут друг другуласты и разойдутся.

«Ого! – встрепенулся Алексей. – Ты и это ужеразнюхал? Оперативно!»

– Иными словами, согласен?

«Знал бы ты, голубь мой милицейский, к кому обратился запомощью, – подумал Карташ. И тут же поправился: – Хотя – ведь запростоможешь знать…»

* * *

…Заперев за гостем дверь и занавесив окно, он включилнастольную лампу, нацедил стопочку оставленного коньяку (вот спасибочки защедрость, гражданин археолог!) и достал карту. Расстелил на столе. Закурил«Мальборо» (ещё раз спасибочки!), всмотрелся внимательнее.

Похоже, Лупень не соврал: это была карта, никакого сомнения.Что на ней было изображено, оставалось тайной Мадридского двора. Но…

Но что-то важное – Алексей чувствовал это печёнкой.

Он допил коньяк («последняя, я сказал!»), бережно спряталкарту в потайной кармашек, затушил окурок, погасил лампу. Из окна на негоглядела темнота.

Соболиный питомник, говорите?

А как же скелеты? Труп, найденный Гвоздём?

Целенаправленно распространяемые байки? То, что никто вПарме не видел людей из этого питомника?..

Нет, ребяты, что-то тут не так. Как-то не вяжется историяпро питомник со всем, что вокруг него происходит… Значит, суперменоподобныйархеолог, мягко говоря, слепил горбатого. Следовательно, можно предположить,что он и не опер. Кто тогда?..

И ещё Алексей почувствовал, что заступил дорожку силам,которые могут раздавить тебя, как муравья, и даже не заметят. И от этогочувства желание докопаться до истины лишь возросло.

Кто ж мог предположить, что Судьба сама приведёт его кразгадке – да ещё столь заковыристым путём…

27 июля 200* года, 22.05.

Огромный пурпурный шар солнца завис над тайгой, едва касаясьверхушек сосен, и, похоже, остановился, будто раздумывая: опускаться ли ему загоризонт и ещё чуток повременить по эту сторону планеты. Смеркалось, отлагерных строений протянулись длинные тени, воздух наполнился розовым предзакатнымсвечением. Через три дня, если верить Лупню, перемирятся, и тогда вообще тишьда гладь наступят… А пока заключённые, вернувшиеся от трудов праведных в жилуюзону, закончив перекличку, понемногу угомонились, над ИТУ разлилась тишина –лишь орал на кого-то по ту сторону колючки пьяный опер, да лязгало какое-тожелезо в автопарке, да побрехивали собаки в питомнике за казармами.

Так что если закрыть глаза, то запросто можно представитьсебе, что находишься не возле охраняемого со всех сторон лагеря, под завязкунабитого урками, а в мирной сибирской деревушке дворов эдак на десять, тихой иуютной, которой равно наплевать на землетрясение в Индонезии и на президентскиеуказы касательно полномочий губернаторов, где ползимы нет электричества,передвижная лавка приезжает раз в полгода, а самым страшным в мире человекомсчитается тракторист Коля, который по пьяни и при посредстве топора страсть каклюбит ломиться в избу к незамужней Таньке, и остановить его можно, лишь огревоглоблей по черепушке…

Ежели откровенно, то нельзя сказать, что подобныепасторальные настроения мучили Алексея постоянно, однако сейчас отчего-тонахлынуло. И не исключено, что причиной тому явилось присутствие рядом дочурки«хозяина».

Марии Александровны.

Маши…

Таинственный солнечный свет заходящего и никак не могущегозайти солнца окрашивал её лицо прямо-таки средиземноморским загаром, заставлялкороткие, с рыжиной волосы гореть неким потусторонним, мистическим свечением, аглазищи… глазищи, блин, были как у Медузы Горгоны: заглянешь в них – и всё,пиздец…

– Поле, речка, дом с трубою,

Из трубы идёт дымок.

Деревенька притулилась

Вдалеке от всех дорог.

– негромко продекламировал Алексей, глядя наприближающиеся казарму и хозблок.

– Слышен говор над деревней —

Про соседей, про покос,

Купола церквушки древней,

В скирды собранный овёс…

Маша с улыбкой обернулась с переднего сиденья:

– Удивительно в тему. Если забыть на секунду, где мынаходимся… Неизданный Пушкин? Или сами написали?

– Вот ещё, такую лабудень мы не сочиняем, –обиделся Карташ за себя и за Александра Сергеича. – Это Серёга Нигматуллинко Дню Ракетных войск и Артиллерии накропал… А что тут такого, для здешнегоинтеллектуального уровня – сии вирши будут посильней, чем «Фауст» Гёте.

– Ко Дню Ракетных войск – и такая лирика?

– Ну да. Вы, Марь-Санна, просто финала не знаете. Афинал там… э-э… А финал там вот какой:

– Вдалеке закат пылает,

Слышится собачий лай,

Кто-то с песней вечеряет —

Красота, раздолье, рай…

Хорошо глядеть с опушки,

Вороша ногой траву, —

Прислонившись к дулу пушки,

Наведённой на церкву!

– Да уж, – фыркнула Маша, – жизнеутверждающе,ничего не скажешь. Пушкин на Дне Артиллерии отдыхает… А ваш Серёга,оказывается, парень с юморком. Он за эту нетленку, случайно, на «губу» незалетел?

– Не-а, – весело ответил Алексей. – Наоборот.Заму по воспитработе очень понравилось.