– Но продавец очень легко избавился от«Аргуса».

– А у нас не получается.

– Ладно, – согласилась я, –давайте с собак стащим.

Члены стаи, словно поняв, о чем идет речь,покорно сели. Выглядели они комично, вместо голов – круглые черные пакеты. Этоу Рамика, Рейчел и Мули. У более мелкой Ады шлем спускался на грудь, а Феня иКапа оказались упакованы по пояс – этакие полущенки-полумешки.

– Попробуй, – мрачно предложилаЛиза.

Я наклонилась к Рейчел и попыталась освободитьей морду. Куда там! Основание шлема намертво «налипло» на мускулистую шею,никаких шнурочков у шлема не было и в помине.

– Ну и глупость вы сделали! –налетела я на детей. – С какой стати напялили на собак невесть что?

– А кто купил это «невесть что»? –напомнила Лиза. – Мы хотели лишь испытать его.

Но я уже разозлилась:

– Это должно легко стаскиваться.

– Объясни как?

– Ну… так!

– Отличная инструкция, – прошипелаЛизавета, – «так» это как?

– Да очень просто!

– Не выходит.

– Вы не способны даже мешок с головысдернуть!

– Сама попробуй. Напяль на себя, а потомосвободись, посмотрю на тебя, – простонал Кирюша.

– У меня-то получится.

– Действуй! Ага, боишься! Слабо тебе!

– Ерунда! – выкрикнула я, схватилановый пакет, встряхнула и натянула на голову.

Что-то противно мягкое, похожее наприкосновение улитки, сжало шею. На секунду я вздрогнула, потом поняла, чтодовольно свободно дышу, хотя «Аргус» выглядит совершенно целым, в нем нет нидырок, ни щелей, ни шлангов, ведущих к баллонам с воздухом. Да и обзор хороший.Такой эффект наблюдается в тонированной машине. Снаружи стекла кажутсянепробиваемо черными, а изнутри они почти прозрачные. И слышно вполненормально, не так остро, как всегда, но это ерунда.

– Ну и продемонстрируй нам способизбавления от сего противогаза, – ехидно предложил Кирюша.

– Пустяковое дело, тут есть шнурок!

– Ждем не дождемся!

Я пошарила пальцами вокруг шеи. Ничего,никаких тесемок, ниток, ремешков…

– Ну и как? – хихикнула Лиза.

– Не нашла.

– Мы тоже.

– Подумаешь, – я решила несдаваться, – запросто освободимся.

– Мы уже пытались, – хором сообщилидети, – ни фига!

– Вы просто не были настойчивыми.

– Ладно, – не стала споритьЛизавета, – уж ты, будь добра, стащи это с себя и с нас заодно.

– Мы-то косорукие, – заерничалКирюшка, – глупые, неразумные, ленивые…

Слушая его, я пыталась избавиться от «Аргуса».Сначала хотела сдернуть его, но кольцо, мягко сжимавшее шею, не позволило этосделать! Подергав шлем из стороны в сторону, я решила попросту разорвать его, ивновь потерпела неудачу.

– Ну и как? – поинтересоваласьЛизавета. – Небось плохо стараешься!

Не говоря ни слова, я сбегала на кухню,притащила ножницы и заявила:

– Главное – сохранить ясность мышления!Разрежем ткань, и делу конец. Рейчел, иди сюда.

Стаффордшириха протестующе гавкнула. Но я ужесхватила ее за шею:

– Давай без капризов!

Вы можете мне не верить, но ткань осталасьцелой. Я тыкала в нее сначала большими, затем маленькими ножницами, ножом,штопором, вязальной спицей, вилкой, зубочисткой, но на материале не появилосьдаже крохотной царапинки.

– Может, он из чугуна? – предположилКирюша. – Давай молотком шандарахнем, авось расколется и свалится.

– Вместе с черепом, – пробормоталая, – нет, этот способ не подойдет.

– Попробуй его расплавить, –предложила Лизавета, – можно к тебе, Кирюха, горящую свечку поднесем? Шлемразмякнет и стечет!

– Сдурела, да? – завопилКирюшка. – Сама изображай Джордано Бруно!

– Замолчите, – велела я.

И тут Рейчел завыла, тоненько, жалобно, ейначала вторить Муля. Ада свалилась на пол и прикинулась мертвой. Феня и Капа стоялимолча, похоже, они почти оцепенели от ужаса, бедные мопсята никак не моглисообразить, с какой такой радости их по пояс запихнули в тесные мешки. ТолькоРамик не выказывал недовольства. Он у нас полнейший пофигист. Рамик, скорейвсего, пес не благородных кровей. Мы с Лизой подобрали его в прямом смыслеслова на улице. Наверное, поэтому пес стойко переносит любые жизненныенеурядицы. Он не станет, как Ада, падать в обморок, оказавшись один в запертоймашине, не будет, как Муля, отказываться гулять при виде луж и не примется, какРейчел, мрачнеть, услышав чужой лай. Нет, Рамик спокойно уляжется на заднемсиденье, без всяких эмоций потопает по жидкой грязи, кроме того, он лоялен ковсем животным без исключения: кошки, мыши, хомяки, жабы, птицы – никто не вызываету него раздражения.

Не зная, что я мысленно нахваливаю его, Рамиквстал и пошел к миске с водой. Морда, закутанная в пакет, ткнулась в плошкураз, другой, третий. Поняв, что жидкость отчего-то не попадает в пасть,двортерьер попятился, затем предпринял еще одну попытку напиться, вновьпотерпел неудачу, сел, задрал кверху морду и начал издавать доселе ни разу неслышанные мною звуки, нечто среднее между кашлем и стоном.

– Что это с ним? – подскочила Лиза.

Кирюшка бросился к Рамику и обнял «дворянина».

– Не плачь, мой хороший, я обязательносниму с тебя купленную Лампой гадость, потерпи, я зубами пакетище перегрызу!

На секунду я возмутилась: ну вот, нашливиноватую – как всегда, это Лампа, но потом увидела, что Кирюша в самом делепытается прокусить в черном мешке дыру, и крикнула:

– Не смей!

– Надо же его освободить, видишь, онплачет! Пить хочет.

– Зубы одни на всю жизнь!

– Рамик тоже в единичном варианте, –парировал Кирюшка.

И тут мне в голову пришла гениальная идея.

– Вот! Смотрите! На пакете есть названиефирмы-производителя и телефон.

– Ну и на фиг он нам сдался? –скривилась Лиза.