Парни расставили свой немаленький ассортимент. Разнообразие шкатулок, по первости просто составленных ровными рядами, постепенно приобрело продуманную упорядоченность. Теперь непросто была видна каждая поделка, а расставлены они были так, что дополняли друг друга по цвету, размеру и предназначению. Более того, на каждый вид товара был свой консультант. Парни рассказывали про канцелярские шкатулки и те, что подходили для маг.почты. Девчонки кружили вокруг изделий, предназначенных для женских мелочей. Клубки ниток с колен Василы переместили в большой ларец, установленный на полу.

Наше затрапезное торговое место за каких-то полчаса слаженных усилий превратилось в самую настоящую экспозицию.

Появились первые посетители, гуляющие среди многообразия представленного товара от разных мастеров.

Гевин дал команду рассредоточиться и все, кто не был занят в данный момент «за прилавком» разбежались смотреть чужие работы. Я бы тоже не отказалась пробежаться и посмотреть, что на распродажу выставили наши конкуренты, когда появились Рауль и Рамона. Знакомство с папой самого Ричарда и его мамой, которая сама – Медведица, внесло оживление. Ещё бы! Они видели огро-о-омного Мишку, а его мама… даже страшно представить каких размеров!

Познакомившись со всеми, Рамона преспокойно уселась в свободную качалку и завела беседу с Василой и Маришкой, Рауль, оглядевшись, тоже нашел способ принять участие в инсталляции.

– Позволишь? – мужчина кивнул на демонстрационный гребень, спрашивая у меня разрешения непонятно на что. Я лишь кивнула.

А мужчина присел с краешка и начал творить чудо обычным перочинным ножом. На каждом гребешке он оставлял какую-то неповторимую красивость, простенькую но очень милую. Когда, после отповеди Ульха, Тормун попросил у меня готовые гребни на доработку, я не дала. Дерево есть дерево, испортить руну ничего не стоит. Рауль же был магом и большим мастером, так что за продукцию я не волновалась.

Я, наверное, действительно выглядела очень юно в своем наряде, потому что обращение ко мне довольно пожилой матроны застало врасплох.

– Детка, поди-ка, спроси у барышни, – указывает на Рамону, – можно мне попробовать этот ваш гребень? – Ричард давился самопроизвольными смешками, Аришка спешно подкалывала волосы Малики и яростно кивала головой, соглашаясь.

Навести локоны в стиле Любови Орловой на седеющие, но вполне достойные волосы посетительницы не составило труда, подколоть двузубой деревянной шпилькой с перламутровым навершием – тоже. Дама осталась довольна и охотно расплатилась и за шпильку и за пять гребешков, которые Нея с Маликой споро упаковали в бумажные пакетики с эмблемой-соколом. Нея не удержалась от вопроса:

– А зачем вам столько, ведь их через год менять придется?

– Себе и дочкам. А что менять, так это не беда. Приятно дарить мелкие обновки. А вы сами такие откуда будете? Я столичные пансионы все знаю.

– Мы из Королевского приюта для сирот имени графа Тадеуса Оберона, – хором отчеканили девочки с видимым удовольствием и даже присели в подобии книксена. Получилось очень кривенько, но чем богаты, как говорится… Дама приподняла выразительную бровь так, что я напряглась.

– Сироты? В столице такого приюта нет.

– Мы живем под N-ском, – все так же слажено ответили девочки.

– Сироты из глухой провинции в тканях мануфактуры самого господина Осияра? Похоже, я что-то в жизни упускаю.

Дама еще раз с удовольствием оглядела себя в зеркале и царственно удалилась.

– Ух, – выдохнула рядом со мной Беатрис, – сама госпожа Арсила Доминтас, вдова королевского советника Доминтаса, покровительствует пансионам для бедных.

– А что она здесь делает? – задала я сакраментальный вопрос.

– Стипендиата выбирает, наверное. Раз в год ее благотворительное общество выбирает юношу или девушку, которым выплачивают какие-то средства, – Беатрис пожала скульптурными плечами. Роскошная женщина, все-таки, а все вдовеет. А теперь еще и с нами связалась. Зарабатывает прилично, ум свой перестала прятать. На такую не у всякого пороху хватит.

Мои невеселые мысли были прерваны самым чудесным образом: к нам стремительно приближалась галдящая семейка разноцветных медвежат. Алик притормозил перед незнакомой тетей, а потом, видимо, сочтя ее безопасной, так как сидит та в кресле-качалке облачившись в мою шаль, да ещё и с Василой болтает, шлепнул ей на колени яркую книжку и многозначительно произнес:

– Во! Новая! Моя! – И начал деловито выпутывать пуговки-желуди из петелек.

– Какая у тебя курточка красивая! – Неловкие пальчики ребенка перекрутили витой шнур, из которого была сделана петелька и мама Рамона кинулась помогать. Она была так очарована, что не замечала ничего вокруг.

– Ты чья? – Алик чувствовал себя совершенно спокойно, купаясь в волнах этой очарованности, – кррасивая! – Подумав добавил, – И добррая!

На это детское форсированное Р давно следовало обратить внимание, но черт, у Алика и Туты так мило получалось. Ну как их можно одергивать, когда они так наслаждаются новым умением?

Я поймала грустный и нежный взгляд Рауля, обращенный на жену. Рамона явно не реализовала себя в материнстве, грусть Рауля понятна. Ричард ответил на мой неозвученный вопрос:

– Они не решились заводить еще детей из-за меня. Уж очень нервное у меня выдалось детство. Я этого, правда не помню, но отец говорил, что мама с ума сходила от переживаний, когда раз за разом у меня не получался оборот. Она так нанервничалась, что зареклась подвергать себя и будущего ребенка таким испытаниям.

– Как это грустно. Но сейчас-то все поправимо. Сайтон и Димка разберутся. Быть может, не завтра и не с первого раза, но разберутся. Твои родители еще полны сил, им еще пятерых родить можно, если ты, конечно не возражаешь, – закончила я лукаво. Ричард фыркнул.

– С чего мне возражать? Ты посмотри, как она счастлива!

Рамона, меж тем, уже помогала раздеться Туте, а остальные терпеливо дожидались своей очереди. Зачем им Мейала? Новая тетя гораздо интересней!

Понаблюдать за этой умилительной картинкой собралась небольшая толпа. Мелкие устроились на нераспроданных качающихся коняшках и расположились в непосредственной близости от Рамоны, которая явно вознамерилась почитать им Аликову книжку.

Полюбоваться дальше мне не довелось, меня подозвали к стенду со шкатулками. Беатрис отлучилась, а некий важный господин не пожелал обсуждать покупку с парнями, дежурство которых выпало на этот час. Остальные носились по ярмарке, набираясь впечатлений.

Тучный мужчина с дорогой тростью и пахнущий отличным табаком нацелился на «змеиные шкатулки». На все! Точнее на те, которые были приспособлены для хранения трубок и табака. Даже я понимала, насколько тонкую работу сделали Ульх и Ричард с мальчишками: все эти перегородочки, крышечки, подпорочки для трубок, превращали шкатулку в органайзер для хранения курительных принадлежностей. Разумеется, они были самыми дорогими!