— Так а что они хоть значат, эти указания? Пойди туда, не знаю куда… И главное, почему я? Я тут что, типа, избранный? Так должен вас разочаровать — меня на подвиги совсем не тянет…

— Тебя, по-моему, вообще не тянет ни на что полезное, — вздохнул Лин, который до этого молча наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди.

Эрик тут же нашелся с ответом, вложив в него все свое раздражение.

— Ах да, я забыл — я же позор для нашего благополучного города. Ну, тогда другого героя себе поищите, мне и так есть чем заняться. — И повернулся к Асте. — Ладно, ты вроде помогать мне должна — говори, где копать?

— Зачем копать? — удивилась она.

— Ну, раз это сокровище, то оно где-то зарыто. Я в кино видел.

— Возможно, все гораздо проще, Эрик, — сказал Тео, все так же глядя на волны. День начинался погожий, и река покрывалась позолотой. — Возможно, копать не придется, а все лежит на поверхности.

— Знать бы еще, на какой. Еще и три части… Почему их три, мне кто-нибудь может объяснить? Сердце, по легенде, было одно. Его что, распилили? Чтоб интересней искать было?

— Не знаю. Но насчет обители золотых дел мастера у меня есть одна мысль… Зайди ко мне завтра в школу часа в два, после всех уроков. Как раз все проверю, и поговорим.

— Ладно, — нехотя согласился Эрик и зевнул. — Пойду пока посплю. А то вы меня подняли в такую рань, а мне перед подвигами надо сил набраться.

Во взгляде Лина явно читалось: «И ума тоже», но он ничего не сказал. А когда Аста с Тео уже поднялись с берега обратно на улицу, оттеснил Эрика в сторону, загораживая от остальных, подошел почти вплотную и сказал тихо, еле сдерживая злость:

— Слушай… Ты, может, и считаешь себя избранным или надеешься на свой особый статус, но лично я твои взбрыки терпеть не намерен. С Астой чтоб вел себя по-человечески, она мне теперь как сестра. Знаешь, что это значит?

— Значит, вы можете переодеваться, не стесняясь друг друга? — ухмыльнулся Эрик, отступил на полшага, наблюдая за реакцией Лина, но тот и бровью не повел. Прошипел только сквозь зубы:

— Это значит, если обидишь — задушу.

И пошел вперед, не оборачиваясь. Ирис задержалась рядом с Эриком, понюхала его кеды, потом фыркнула с отвращением и тоже поспешила вслед за остальными.

* * *

Когда стемнело, на прибрежной улице появилась невысокая фигура в накидке с капюшоном. Палевого цвета ткань в лучах редких фонарей казалась серой, а в окнах домов уже мало где горел свет, так что никто не заметил чужака. Он и не хотел, чтобы его заметили, ступал неслышно, поближе к деревьями. Особенно не прятался, на отражение взглядов силы не тратил — все-таки преклонный возраст, а еще возвращаться. К тому же от разведчиков он неплохо знал расположение постов и предположил, что здесь его, вероятно, искать не будут. Нодийцы стараются не подходить к реке, и в Арнэльме на это очень рассчитывают.

Впрочем, спускаться к воде он не собирался. Подошел к краю насыпи, оставаясь в тени старой липы, присел на корточки — колени тут же заныли, но можно потерпеть пару минут. Приложил широкую ладонь к земле, прислушался. Потом вынул из кармана небольшое круглое зеркало и направил его на реку. Поймал нужный угол, осторожно заглянул через верх. Вскоре зеркало засветилось — так сверкает речная гладь в лучах утреннего солнца. И послышались голоса:

«Найди Сердце Эльма… Три составляющих… третья — в воде, но не теперешней…»

«Меня не тянет на подвиги!»

«Ты же вроде должна мне помогать…»

«Она мне теперь как сестра… обидишь — задушу…»

Обрывки фраз едва можно было расслышать, их сильно заглушал плеск воды. И явно не все относилось к делу, но это хотя бы что-то. С этим можно к начальнице, она будет довольна — и может, даже отпустит его наконец с почетом на пенсию…

Карл Юрген Рихтер, в прошлом — глава разведки Нода, а теперь судья и член совета старейшин, поднялся, сдавленно охнув от боли в коленях, бросил еще один недружелюбный взгляд на реку и скрылся в темноте.

Так только в сказках бывает — узнал о своей великой миссии, тут же оседлал коня и поскакал совершать подвиги. И плащ развевается на ветру, и в сумке точно есть краюшка хлеба, и верное оружие бряцает на поясе. А потом, конечно, встретишь добрых людей и красавицу-принцессу, спасешь мир от злодея и будешь жить долго и счастливо.

Об этом, а также о том, где достать тысячу евро, думал Эрик по дороге в Арнэльм. Через пару дней после встречи с рекой он вернулся в свое общежитие, и там его ждал неприятный сюрприз. Точнее, целых три — каждый в отдельном конверте, все отпечатанные на ослепительно белых листах бездушным казенным принтером. В первом письме сообщалось, что он, Эрик, должен заплатить за свою комнату за два прошлых месяца — вместе с пеней почти шесть сотен. Второе письмо — штраф за безбилетный проезд в поезде, сумма которого, после двух напоминаний, возросла чуть ли не втрое. И на десерт — очередной взнос за лэптоп, купленный в рассрочку. Там, правда, еще все сходилось по срокам, но если не заплатить в течение недели, тоже начнутся проблемы.

Сначала у него был план остаться в Риттерсхайме и попробовать достать денег, но вариантов оказалось немного. Подработка в ночном баре сорвалась после того, как он один раз не пришел на смену (точнее, проспал). Одолжить у друзей — не вариант. Сумма огромная, да и близких друзей у него не было. Оставалось только вернуться домой, потому что своих средств не хватало уже даже на еду.

С матерью после возвращения он почти не разговаривал. Преграда, выросшая когда-то между ними, превратилась теперь в железобетонный забор с колючей проволокой, вдоль которого выстроились пограничники с собаками. Мать сначала заплакала, стала рассказывать ему, как сильно волновалась все это время, пыталась обнять… Но он отстранялся, уходил в свою половину дома и не хотел говорить о чем бы то ни было. А после его второго визита к Арне они вновь поругались — еще хуже, чем в прошлый раз. В результате Эрик опять хлопнул дверью, сказав, что ему наплевать на поиски и на реку с ее хотелками и пусть тут все хоть развалится, — и ушел. А теперь оказалось, что, кроме как в родной город, и идти-то некуда, — и это злило его больше, чем все остальные неприятности.

А все эта река. Да как она вообще смеет что-то от него требовать — после всего, что она уже с ним сделала? Все поклоняются ей, дрожат в страхе — нет чтобы просто найти другое место. И ни реттеры бы тогда не мешали, никто — жили бы, как все нормальные люди. Дома бы на земле строили…

С этой мыслью он вышел из метро на Замковой площади и направился через туннель и стройку к главной улице.

Арнэльм тем временем жил своей обычной жизнью. День был рабочий, и солнце уже перекатилось за полуденную черту. По улице сновали велосипеды (самый популярный вид транспорта в маленьком городе), носились дети, у которых только закончились уроки, хозяйки возились в своих маленьких садиках под окнами, собирая травы на обед. От дома к дому важно шагал почтальон в желтой с черной окантовкой форме, а за ним плыл по воздуху ящик с письмами и посылками. Казалось, все заняты своим делом и вполне довольны. И только Эрик, мрачный как туча, смотрел вокруг затравленным зверем и совершенно не знал, куда себя деть.