– Хочешь сказать, они теперь пойдут за каждым, кто импообещает рай на земле?

Мазур был уверен, что именно так и может обернуться, но изблагоразумия промолчал, чтобы не лезть с грязными сапогами в эту незамутненнуючистую душу. Девочка еще не повзрослела, вот в чем беда. Не научилась различатьабстрактные схемы и суровую реальность. И человеческой натуры толком не знает.А натура сия, как уже говорилось, прямолинейна и проста: подавай им рай земнойна блюдечке, и точка. Иначе растопчут. Видывали мы уже это, на практикепроходили, взять хотя бы народного вождя Олонго, который сначала был чуть ли небогом земным, а потом, когда стало ясно, что не дождаться рая, остались отвождя одни клочки по закоулочкам… А Мазур еле ноги унес, хотя уж он-то никомурая построить не обещал.

Лейла справилась с собой, прилегла рядом, прижалась. Сказалагрустно, глядя в потолок:

– Но ведь вам удалось со всем этим справиться? Должен бытькакой-то рецепт, совет, пример… Понимаешь, мне просто не с кем о такомпоговорить. С подчиненными нельзя, чтобы не расхолаживать. Касем никаких причиндля беспокойства не видит. Асади считает, что всех врагов в конце концов можновыловить и расстрелять, если потрудиться на совесть. Хасан… он, знаешь ли,слабоват. Скорее исполнитель, чем теоретик.

– А Барадж?

Лейла покосилась на него, усмехнулась:

– С Бараджем я однажды пыталась поговорить на эту тему,вообще откровенно. Поделиться по-дружески своими тревогами и переживаниями. Аон меня попытался уложить вот в эту самую постель. Пришлось врезать, и разговороказался безнадежно испорчен…

Мазур печально усмехнулся про себя: вот она, ценнаяинформация из самых недр здешнего Политбюро, которой так жаждут старшие по званию.Только вряд ли такие сведения их устроят. И без того известно, что Барадж –жуткий бабник, Касем – упертый, Асади уповает на агентуру и облавы больше, чемна идеалы, а Хасан слабоват…

– Честное слово, я не знаю, где тут рецепт и совет, –сказал Мазур. – Я – солдат, понимаешь? Умею быстро и качественноразобраться с любым, на кого мне укажет родина в лице старшего по званию. Но,хоть ты меня убей, понятия не имею, как правильно построить социализм в целойстране… Тебе должно быть виднее, ты в этом деле профессионал.

– Но ведь не может оказаться так, что мы былинеправы? – спросила Лейла. – Если бы ты видел, как жили здесь присултане…

– Все у вас получится, – сказал Мазур тоном, какимуспокаивают огорченных детей. Притянул ее к себе и легонько приласкал. –Вы все же молодцы, такие горы свернули…

Он говорил что-то еще, в том же духе, успокоительное ивеское, но довольно быстро замолчал, потому что сам себе казался неубедительными боялся, что и Лейла это почувствует. Они долго лежали, прижавшись друг к другув тишине и прохладе, Мазур выкинул из головы все сложности, отдыхая душой ителом – и она, должно быть, испытывала то же самое, судя по спокойному дыханиюи расслабленности. Было так уютно и покойно, что он почти задремал – и очнулсяот резкого движения Лейлы.

– Совершенно нет времени… – сказала она с сожалением,решительно приподнялась и села в постели. – Видишь ли, с тобой очень хотелвстретиться майор Юсеф. Он просил, чтобы я позвала тебя в гости… а я позвать-топозвала, но беззастенчиво использовала эту возможность в личных целях… У тебяесть еще время? Юсеф крайне озабочен. Что-то серьезное случилось, и ты емунужен… Я позвоню?

– Звони, – сказал Мазур, не раздумывая. – Толькосначала приведем тут все в порядок…

…Когда через четверть часа в кабинет вошел Юсеф, там всеобстояло в высшей степени благопристойно: старший советский товарищ,капитан-лейтенант Мазур, застегнутый на все пуговицы, даже где-то чопорный,сидел у стола, старательно изучая последние образцы агитационных плакатов,предназначенных для расклейки в единственном на всю республику гнездепролетариата (то бишь городке нефтяников с населением тысячи в три человек).Лейла, нахмурясь с деловым видом, делала какие-то пометки в какой-то ведомостисугубо официального вида – тоже безукоризненно одетая, тщательно причесанная,деловая и неприступная, как бронемашина с полным боекомплектом перед выездом назадание. Положительно, майор не должен был ничего заподозрить.

Да он и не собирался заниматься психологическими изысками,сразу видно – Мазур вмиг определил, – что Юсеф крайне встревожен ивзволнован, места себе не находит. Он был очень похож на младшего брата, но, вотличие от сопляка Ганима, производил впечатление по-настоящему хваткого исерьезного мужика. А такие по мелочам не паникуют…

Они обменялись рукопожатием, и Юсеф взял быка за рога:

– Товарищ Мазур, я очень благодарен, что вы пришли… Лейла,мы можем поговорить наедине?

Она с нешуточной обидой вздернула подбородок:

– Хотела бы напомнить, что я, в конце концов…

Юсеф перешел на их родной язык. К некоторому удивлениюМазура, майор не настаивал, как полагалось бы твердому арабскому мужику, аскорее уж просил и уговаривал – такое осталось впечатление, хотя знакомыеинтонации могли нести и другой смысл…

В конце концов Лейла уступила, обиженно поджав губы, вышлатвердой походкой, горделиво воздев голову. Бросила Мазуру, не оборачиваясь:

– Ну что ж, дисциплина есть дисциплина. Я поработаю навтором этаже…

Юсеф, едва она вышла, тщательнейшим образом прикрыл за собойдверь. Вернулся к столу, сел рядом с Мазуром, понизил голос:

– Не знаю, как вам и сказать… Положение не из легких,ситуация щекотливейшая… При ней, – он мимолетным кивком указал надверь, – говорить и вовсе не следовало. Дело не в том, что она – женщина.Она слишком молодая, не со всеми иллюзиями рассталась. Мы с вами – люди вполневзрослые, в меру циничные, нам будет легче такое обсуждать с глазу на глаз…

– Интересное начало, – сказал Мазур с вымученнойулыбкой.

И его легонечко куснул червячок циничного подозрения. «Уж невербовать ли собрались? – подумал он трезво и отстранение – Вряд ли Лейласогласилась бы играть роль приманки, но, может, на чем-то другом решили поддеть?Дружба дружбой, а спецура спецурой, чего уж там…»

Юсеф развязал тесемочки принесенной с собой пухлой кожанойпапки, опустил глаза и довольно долго их не поднимал, без нужды перебираякакие-то бумажки. Потом достал из-под них фотографию и протянул Мазуру:

– Вот об этом человеке я хотел бы с вами поговорить…

Мазур всмотрелся. Ничего особенного, мужик лет пятидесяти сничем не примечательной физиономией, заснятый украдкой где-то в порту – о чемнеопровержимо свидетельствовала видневшаяся из-за его правого плеча мачтакорабля. Форма местного образца без знаков различия, кепи без кокарды – но вот лицоу него определенно не местное, скорее уж попахивает великим старшим братом…

– Никогда не видел, – искренне сказал Мазур.Присмотрелся пристальнее. – Хотя… Такое впечатление, что где-то и виделмельком…