уже бушует огненная буря. Сжимаю ноги сильнее, чувствуя, как комок экстаза вот-вот взорвется, рассыпаясь на предоргазменные ощущения. Рывок, и тонкая ткань обнажает плоть.

– Нравится, сладкая? – хрип, смешанный с возбужденным дыханием Диего, рождает толпу мурашек по коже.

Горячая подушечка пальца проходится по клитору, и я выгибаюсь в сладком предвкушении кульминации.

– Да-а-а, – мой ответ переходит на стон.

– Терпи, еще слишком рано, – чуть слышно произносит Диего и убирает указательный палец.

– Диего! – возмущенно оборачиваюсь, но рот мне закрывается грубым поцелуем.

– М-м-м…

Острая резь пронзает губы.

– Больно! – морщусь от рефлекторных слез, прижимая руку к укушенной губе.

Диего довольно ухмыляется.

– Это только начало, – глухим басом говорит он и в глазах появляется жадная неконтролируемая похоть, – встань на колени!

Мои брови подпрыгивают в эмоциональном всплеске.

Я догадываюсь, о чем он.

Покорно выполняю просьбу, стараясь не смотреть прямо перед собой, потому что…

Диего рывком сдергивает с себя боксеры. Мне хочется зажмуриться от безумного стеснения. Но жаркое чувство возбуждения с новой силой раскатывается по рецепторам, и одна только фантазия вдруг приводит к зарождению бурного экстаза.

Слышу сдавленный смешок, и теперь отчасти понимаю Диего. Ему, наверное, забавно видеть такую неумеху перед собой. Девушки более раскованные уже бы начали ласкать его, но я…

Прикосновение подушечки пальца к нижней губе заставляет вздрогнуть.

– Открой глаза, и смотри на меня! – звучит громким гонгом прямо над моей головой голос Диего, и словно, умоляя, добавляет – Моника…

Мне хочется еще больше зажмуриться от невыносимого стеснения. Я видела Диего голым, но лицезреть наготу и делать то, что для меня впервые…

Открываю глаза и тут же встречаюсь с порочным глубоким взглядом Диего. В нем мешается страсть и… нежность.

– Расслабься, дыши ровно, – на лице цветет легкая улыбка.

Пальцем проводит по моим губам, раскрывая рот.

– Я хочу сам.

Пытаюсь сфокусировать взгляд на его лице, но распаляющее возбуждение словно тянет смотреть на рельефный торс и ниже.

Диего берет член одной рукой, а второй гладит мой подбородок. Внутри низа живота рассыпается мелкими осколками похоть. Закусываю нижнюю губу от того, что не могу сбежать от провокационной сцены, и не хочу…

Гладкая темно–красная головка проходится по моим губам, оставляя легкий мускусный запах. Покорно приоткрываю губы, пытаясь спрятать остроту зубов.

– Моя… Моника… – рваный вздох обволакивает нежным безволием – Расслабься!

Набираю в легкие воздуха, и подаюсь вперед для его фрикции.

Диего кладет руку на мое горло. Медленным движением входит в меня. Уголки рта болезненно реагируют на толщину проникновения. Чуть прикрываю глаза, ощущая, как внизу живота горячий клубок нетерпения разрастается с геометрической прогрессией. Но проявляется рефлекторный спазм, и Диего отстраняется от меня.

– Теперь ты сама, – улыбается он, но в эмоции нет былой высокомерности, смешанной с циничным эгоизмом.

Мне снова кажется, или он говорит это с теплой игривостью? То, как общаются влюбленные, а не люди, стремящиеся удовлетворить свою похоть.

Провожу языком по крайней плоти, уздечке и мягко губами втягиваю в себя головку. Стараюсь не ускорять темп, и не замедлять, но буйство гормонов иногда полностью отвлекает меня от того, что происходит. Жажда проникновения буквально срывает все запреты.

Но Диего словно ощущает кожей.

Наклоняется ко мне, закрыв рот жестким поцелуем. Кусает губы до сладкой боли. Я не успеваю вновь возмутиться, как он подхватывает меня на руки и бросает на широкую кровать. Ненавистные джинсы летят куда-то в угол, а мое неистовое желание торжествует.

Его фрикции, быстрые, бесцеремонные, приводят за несколько минут к оглушительной разрядке.

– М-м-м-м, – бархатный голос Диего проникает в мое расслабленное сознание, а пульсация внутри еще больше заставляет забыть о реальности.

Пусть это только временно, но за этот момент я готова отдать все что есть у меня!

– Расскажи мне о себе, – требует Диего, и я от удивления приподнимаюсь на локте.

Заглядываю в его лицо, но он не смотрит на меня. Он лежит, закрыв глаза, будто собрался медитировать.

– Говори! – еще жестче звучит его бархатный бас.

Я начинаю рассказывать о работе в кафе, о брате и сестре, о болезни мамы, о сегодняшних похоронах.

– Ты мне ничего не сказала про маму, – вдруг поворачивается ко мне Диего и рассматривает мое лицо с хмурым пристрастием.

– А что я должна была говорить? – удивленно произношу и рискую смотреть ему прямо в глубину серых глаз.

– Ты как справилась сама с похоронами?

И этот вопрос действует на меня как ожог кипятком.

Сказать про Матео или лучше промолчать? Как реагирует Диего и есть ли у него такое чувство как ревность?

– Обычно так… справилась, – отвожу взгляд и ложусь обратно на спину. Мне не хочется, чтобы Диего понял обман.

Повисает тишина, и кажется, что он догадывается обо всем. Становится не по себе.

Я подскакиваю, начинаю собирать и поспешно натягивать одежду на разгоряченное от близости тело.

– Мне надо домой, – торопливо проговариваю, и не смотрю в сторону Диего.

– Моника, останься, – прикосновение за мой локоть рождает новую волну чувствительности.

Обычно хватает, не церемониться. От крепких пальцев Диего остаются следы на коже. А здесь…

Столько трепета и нежности в касании!

Оборачиваюсь.

– Дети дома. Одни. После похорон. – Говорю, а сама делаю себе огромный укор.

Идеальная дочь! Вместо оплакивании матери она занимается сексом с местным гангстером!

– У тебя взрослая уже сестра, может и позаботиться о брате, – заключает Диего, рассматривая задумчиво меня как я надеваю футболку.

– Если ими заинтересуются органы опеки, то я потом ничего не смогу доказать. Взрослая – не взрослая. Ей через два месяца будет всего шестнадцать. Она умная, заботливая девочка, но всё же Мелиса еще ребенок.

Мне не хочется уходить, но я заставляю себя. Ответственность лежит теперь на мне. И я не имею право делать послабление.

Диего вновь одаривает загадочным интригующим взглядом. Он будто анализирует – вру я или в правду готова стать мамочкой для брата и сестры.

Поднимается с дивана, натягивает шорты и идет за мной следом. Прямо перед дверью разворачивает меня к себе лицом:

– Моника, между тобой и Матео что-то есть?

Замечаю, как скулы на его смуглом лице напрягаются, а уголки губ опускаются в тревожном ожидании.

– Нет. Ничего нет. Мы расстались.

– Хорошо, – как-то строго произносит он, будто не верит.

Внутри меня разливается ледяной холод.

Что если Матео потребует вернуть ему потраченные деньги на похороны моей мамы? Делал он это просто так или хотел найти выгоду в качестве перемирия со мной?

* * *

Диего завел машину только после двадцати минут бесконечной ругани и попыток повернуть ключ в замке зажигания на все триста шестьдесят градусов,