бесчеловечности. Угроза, исходящая от исламского терроризма или агрессивной внешней политики России, – это одна сторона, но и то, как мы сами обходимся с внешними и внутренними опасностями, чревато многими рисками. Мы должны научиться так реагировать на опасность, чтобы в итоге не дать выигрыша политическим правым с их ненавистью к иностранцам, расизмом и высокомерием в отношении различных национальных, религиозных и культурных групп. Но предотвратить это можно лишь в том случае, если левые и центристы объединят свои усилия по защите основных принципов свободного мира. Однако в течение уже нескольких десятилетий именно левые сковывают себя требованиями политической корректности: всякая критика в адрес другой культуры немедленно вызывает подозрение в европоцентричном империализме. Главное, что я утверждаю этим очерком: настаивая на соблюдении норм политкорректности, мы выбрасываем за борт фундаментальный принцип Просвещения, а именно: никто и ничто не может стоять выше критики. Идеология политкорректности представляет собой, как будет показано ниже, гротескное искажение просвещенческого принципа толерантности. Этот принцип нацелен на то, чтобы оградить индивида от посягательств государства и церкви, но он никогда не мыслился как поощрение всех без разбора религиозных, мировоззренческих и культурных практик. Истолковав, однако, этот принцип в превратном смысле, левые обессилили сами себя, ибо если мы откажемся от права критиковать другие культуры, то не сможем защитить свою собственную. Вера в то, что политкорректность сможет гарантировать гармоническое сосуществование различных культур, обнаружила свою иллюзорность[98]. Давно выяснилось, что долго сохранять подобное состояние психологически невозможно. Люди не могут искренне уважать то, что в душе считают аморальным, иррациональным или попросту глупым. Неминуемый результат – потеря аутентичности. Есть много примеров несовместимости разных культур в рамках единой политической системы. Бывшая Югославия в результате этнических чисток раскололась на относительно гомогенные государства, даже мирная Чехословакия распалась надвое. Миллионы беженцев-мусульман не находят себе места в Европе, мигранты второго, а то и третьего поколения отправляются в «джихад-туризм» по Сирии и Ираку. Практика мультикультурализма («мультикульти») себя не оправдала, как вынуждены были признать Ангела Меркель и ее британский коллега Дэвид Камерон. Неоднократно приводившийся контрпример – США, однако, по мнению политолога Сэмюэла Хантингтона, эта страна никогда не была мультикультурной: белые англосаксы-протестанты всегда там доминировали, остальные этнические группы лишь тогда могли влиться в общее население, если они принимали и успешно усваивали «правила игры» доминирующей культуры, что хорошо удалось сначала евреям, а в последние десятилетия и выходцам из Восточной Азии[99].

К сказанному надо добавить, что доктрина политической корректности довела Запад до такой ситуации, когда уже не все стороны располагают одинаковыми средствами борьбы. Ее идеологическое обоснование не в последнюю очередь коренится в представлении, что продолжается время, когда бывшие колониальные державы должны каяться в грехах империализма, рабовладения и расизма. Белый мужчина (еще один грех: белая женщина недооценена!) до сих пор не оказал другим культурам должного уважения, и это необходимо исправить. Демонстрация этого уважения, хотя бы в форме неупотребления формулировок, могущих быть истолкованными как уничижительные или дискриминирующие, является абсолютно непременным правилом хорошего тона в университетской жизни, политическом и медийном дискурсе[100]. Но тут сразу же возникает эффект бумеранга: представители культур, не принадлежащих к Западу в узком смысле этого слова, зачастую даже не думают соблюдать названные правила игры. Владимир Путин пренебрежительно отзывается о Западе как об окончательно выдохшемся и интерпретирует легкость, с которой ему самому удалось аннексировать Крым и расширить свое влияние в Восточной Украине, как свидетельство слабости либеральных государств. Мусульманские проповедники и ультраортодоксальные раввины не смущаясь возводят клевету на светский либерализм, представляя его аморальным, пустым и тщетным, при этом они весьма обидчиво реагируют на критику в адрес их собственных догм и их образа жизни и считают вполне естественным и нормальным ответное насилие, к которому в этих случаях прибегают их приверженцы. Иными словами, мы оказались в абсурдной ситуации, когда Запад, считающий себя терпимым, справедливым и восприимчивым к культурному разнообразию, становится жертвой той самой нетерпимости, которую он надеялся одолеть с помощью политической корректности. Именно этот феномен и обозначен у меня фразой «забить гол в свои ворота».

В следующих главах я развиваю концепцию цивилизованного презрения как альтернативу политике корректности. Я определяю цивилизованное презрение как позицию, с которой можно и даже должно презирать те религиозные догматы, стандарты поведения и ценностные установки, которые мы – на существенных основаниях – считаем иррациональными, аморальными, темными или бесчеловечными. Цивилизованным это презрение будет при двух условиях. Во-первых, оно должно быть аргументированным, то есть подразумевать, что презирающий отрефлексировал свое отношение всерьез, с учетом актуального состояния соответствующих областей науки, – это принцип ответственного суждения. И, во-вторых, презрению можно подвергать мнения, содержательные стороны религии, те или иные ценности, но не людей, которые эти ценности отстаивают. Достоинство и основные права людей необходимо уважать и ограждать от любых посягательств. Цивилизованное презрение – это способность презирать без ненависти и унижения. И это – принцип человечности. Цивилизованное презрение фундаментально отличается от принципов инквизиции или проповеди иранских аятолл тем, что полностью исключает лишение свободы, пытки и тем более смертную казнь людей как наказание за приверженность какой бы то ни было вере, ценностям или мнениям. Это понятие предполагает скорее способность соблюдать цивилизованные нормы по отношению и к тем людям, чьи религиозные и ценностные установки ты не разделяешь.

Принцип цивилизованного презрения имеет далекие психологические, культурные и политические импликации[101]. С психологической точки зрения этот принцип несколько более аутентичен, чем политкорректность. Он не требует лицемерно оказывать уважение тому, кто этого не заслуживает. Не склоняет к аморальным концепциям, бесчеловечным действиям, иррациональным убеждениям или нецивилизованному поведению только лишь потому, что другая культура или другая религия их предписывает. На уровне культурного дискурса или искусства этот принцип позволяет придать презрению – но лишь тщательно обоснованному – ясное выражение, если только это не связано с насилием и унижением кого бы то ни было. Но способность к таким высказываниям дается лишь нелегким тренингом. В политическом плане принцип цивилизованного презрения позволяет эффективно защищать основные ценности западной культуры – во всяком случае, гораздо эффективнее, чем беря на вооружение нормы политической корректности. Образцовый случай, ярко высветивший эту проблему, – дело Салмана Рушди, которое мы разберем далее.

ПРОВЕРКА НА ПРОЧНОСТЬ: ФЕТВА ПРОТИВ САЛМАНА РУШДИ

14 февраля 1989 года аятолла Хомейни, политический и религиозный лидер Исламской Республики Иран, провозгласил фетву, в которой призвал всех правоверных мусульман казнить британского писателя Салмана Рушди и вместе с ним всех причастных к публикации его романа «Сатанинские стихи»[102], начиная с издателей. Эта книга, как пояснил Хомейни, бросает вызов исламу, пророку Мухаммеду, Корану и оскорбляет религиозные чувства всех мусульман. Чуть позже один из иранских фондов назначил плату за голову Рушди в размере одного миллиона долларов США. Этот религиозный указ полностью изменил жизнь Рушди: ему пришлось прятаться, годами жить под защитой полиции, скрываться в различных тайных убежищах. Его японский переводчик был убит, итальянский переводчик – тяжело ранен, норвежский издатель выжил после ранения только потому, что преступник принял его за мертвого[103].

Нас в избранном контексте будет интересовать прежде всего то, как реагировал на дело Рушди Запад. Естественно было