– Внезапная истерика?

Джошуа догадывался, что ляпнул глупость, что он зря вздумал шутить, когда Даниэль говорила о серьезных вещах и вся дрожала от напряжения.

– Честный ответ, – сказала она и собралась с духом: – Я люблю тебя. Это объединяет тебя с Райли. Ты так же важен для меня. Ты для меня все.

Джошуа показалось, будто его ударили кулаком в живот.

– Даниэль…

Какой же он идиот! Она думала, что влюблена в него. Он стал ее первым любовником, первым мужчиной, который довел ее до оргазма. Он предложил ей жилье и пообещал определенное финансовое обеспечение, которого у нее никогда раньше не было. Ничего удивительного, что ранимая, одинокая женщина перепутала благодарность с любовью.

Она нахмурилась.

– Не говори со мной таким тоном. Я знаю, ты будешь вести себя так, будто ты старше и мудрее. Потом ты расскажешь мне, почему я не понимаю, о чем говорю. Помнишь, ты рассказывал мне о своем члене?

Джошуа опасливо огляделся.

– Я, конечно, не ханжа, но мы в церкви.

– Извини. Помнишь, ты мне рассказывал, что благодаря своей неразборчивости ты понял разницу между обычным сексом, заурядным сексом и…

– Даниэль, пастор Джон где-то здесь.

Она всплеснула руками.

– Какая разница? Это же наша жизнь. Я мало читала Библию, но люди там описываются вполне честно. Все, о чем я говорю, – это жизнь людей. Поэтому нечего стесняться. – Она с вызовом вздернула подбородок. – Я хочу сказать, что мне не нужно, чтобы ты рассказывал мне, что, по-твоему, я чувствую. Я так много времени провела одна и без любви, что успела хорошо понять, каково это – жить так.

Джошуа шагнул к ней.

– Даниэль, забота о человеке – это не любовь. Удовольствие – это не любовь.

– Я знаю! – Ее слова эхом отразились в пустом помещении. – Поверь мне. Если бы я думала, что забота о ком-то – это то же самое, что и любовь, я бы, наверно, повторила мамин жизненный путь. Но нет. Я ждала. Ждала до того момента, пока не встретила человека, который оказался полнейшим идиотом. Я стою здесь в подвенечном платье, взываю к мужчине, за которого должна выйти замуж через час, и пытаюсь втолковать ему, что я его люблю. Джошуа, разве можно быть таким идиотом!

– Ничего страшного, если ты любишь меня, – сказал он, чувствуя, что опять несет чушь. – Но я не знаю, чего ты ждешь от меня.

Даниэль топнула ногой.

– Люби меня в ответ, черт возьми.

Он почувствовал, что словно кто-то схватил его сердце и сильно сжал.

– Даниэль, я не могу этого сделать. И, честно говоря, будет лучше, если ты не станешь так ко мне относиться. Думаю, мы можем быть партнерами. По-моему, я с этим справляюсь. Я хорош в переговорах, рукопожатиях, в выполнении моей части сделки. Но чувства и все такое… Я бы предложил тебе позвонить Шеннон и спросить ее об этом, но сомневаюсь, что у нее есть телефон, потому что уверен, что она теперь бездомная.

– Хватит брать на себя вину за ее судьбу. Ты не можешь себя винить за ее ошибки. Я все понимаю. Ты потерял своего ребенка. А потом ты потерял свою невесту, женщину, которую любил. И ты держишься за эту боль, чтобы попытаться оградить себя от большего.

Он покачал головой:

– Дело не в этом. Было бы чертовски безответственно с моей стороны не обращать внимания на то, что я с ней сделал. Вот к чему приводит жизнь со мной. Ей нужно было то, что я не мог ей дать. Я действительно любил ее, ты права. Но этого было недостаточно.

– И в этом ты тоже ошибаешься, – сказала Даниэль. – Твоей любви было достаточно. Но иногда, Джошуа, бывает так, что человек, которого ты любишь, ничего не делает с твоей любовью, и она превращается в пар. Ты можешь сколько угодно сеять семена, но, если их не поливать, они не прорастут.

– Я сделал недостаточно, – процедил он.

– Может, с тобой было трудно. Может, ты что-то делал неправильно. Но в какой-то момент ей нужно было протянуть руку и сказать, что конкретно не так. А она этого не сделала. Она закрылась. Любовь может быть всем, но она не может быть направлена в никуда. Другая сторона должна принять ее. Ты не можешь любить безответно, чтобы быть целым. Двое должны любить друг друга настолько, чтобы стать одним целым. И они должны любить друг друга настолько, чтобы пережить свою боль, убрать эгоизм и измениться – даже когда это трудно.

– Не могу сказать, что она была эгоисткой, – возразил он резко, – и я не могу сказать, что она сделала что-то неправильно.

– А что насчет моей матери? Бог знает, как ей было тяжело, Джошуа. Я не могу себе представить, каково это – стать матерью в четырнадцать. Даже в двадцать два иметь ребенка тяжело. У нее было много оправданий. И они были обоснованны. Она действительно прошла через ад, но дело в том, что она решила через него пройти. Мама провела всю свою жизнь в поисках той любви, которую любой из ее детей отдал бы ей просто так. Я не могла бы любить ее больше. Райли еще ребенок, полностью зависящий от того, кто о нем заботится. Могли бы мы любить ее больше? Могли бы заставить ее остаться?

– Это другое.

Даниэль снова топнула ногой.

– Нет, черт возьми!

– Я понимаю, что это ново для тебя, – сказал он, стараясь сохранять уверенность в голосе. – Давай начистоту. Мне приятно, что ты видишь меня таким. Очень соблазнительно было бы солгать тебе, Даниэль, но я не могу. То, что я тебе предложил, – это начало и конец того, что у меня есть. Либо ты принимаешь наше партнерство, либо уходишь.

Даниэль не могла уйти. Она слишком сильно нуждалась в нем.

Однако Джошуа оказался самым настоящим чудовищем. Он знал, что у него вся власть, знал, что она в конечном итоге увидит вещи в нужном ему свете. И ведь так и будет. Но что потом? Она зачахнет, живя с ним? Желая того, что он отказался ей дать?

Ситуация выглядела слишком знакомой.

Джошуа собирался с духом, чтобы ответить Даниэль. И вдруг в него полетел букет.

– Ты поймал букет. Значит, ты следующий, кто женится. Поздравляю.

– Естественно, я женюсь, – сказал он, сжимая букет и не обращая внимания на колючку, которая колола в ладонь. – Наша свадьба через час.

Глаза Даниэль наполнились слезами, и она покачала головой. Повернувшись, она выбежала из зала, остановившись на мгновение только для того, чтобы снять туфли и оставить их лежать на полу.

А Джошуа неподвижно стоял на месте с букетом в руке, и струйка крови текла по запястью, пока он наблюдал, как первый луч света, первая частичка надежды, которая появилась у него за многие годы, исчезает из его жизни.

Он все стоял у алтаря и ждал, словно надеялся, что свадьба состоится и пройдет без сучка без задоринки. Он знал, что Даниэль где-то рядом, потому что Джанин все еще была в церкви с малышом Рай-ли. За короткое время он успел достаточно хорошо изучить Даниэль, чтобы понять: она не уйдет без Райли.