воины будут жить. Вот только до смерти или до пощады будут бороться мужчины, ее участи это не изменит. Тэррик согласится на отбор, и еще до заката у нее появится новый спутник, и уже на следующую ночь ей придется лечь с ним в постель.

Но пусть все внутри и сжималось при мысли о том, что этим пятым может стать Хесотзан или кто-то еще столь же неприятный, пусть и пока не знакомый ей, Шербера должна была принять свою участь и с честью исполнить свой долг.

Ради Номариама.

Ради Тэррика и остальных... и воина, которого она сможет уберечь от смерти, потому что свяжется с ним узами клятвы.

— Хорошо, Сэррет, ты меня убедил, — сказал Тэррик, и Шербера выпрямила спину, чувствуя на себе взгляды своих мужчин. — Думаю, мои маги поддержат твое предложение насчет новых правил отбора. Твои — я уверен — уже поддержали.

— Я рад, что мы пришли к согласию, — склонил голову чужой фрейле.

— Нерпер! — Внутрь на зов Тэррика тут же заглянул один из близких. — Объяви воинам двум войск о начале отбора акраяр. Сбор — на месте смерти Шмису Амаш.

ГЛАВА 13

Шербера сидела на разложенном у огня шухире, поджав колени к груди, и смотрела в пламя. Полог за ее спиной был плотно задернут, чтобы не впустить в палатку посыпавшийся к вечеру с неба мокрый снег, но ветер все равно пробирался сквозь грубые швы, холодной змеей обвивался вокруг ног, кусал тупыми зубами не прикрытую одеждой кожу.

Она почти не чувствовала этих укусов. Она почти не видела пламени, не слышала резких возгласов воинов, расходящихся от большого костра на ночной караул.

Только запах она чуяла, и это был не запах огня и дыма. В палатке пахло травами, кожей истрахом — ее, Шерберы, страхом, и ожиданием того, чего не отменить.

Отбор провели на берегу, где погибла Шмису Амаш. Там был выжжен ядом снег и пахло магией — отличное место, чтобы отдать дань погибшим, отличное место, чтобы пролить на радость Инифри новую кровь.

Желтоглазые люди не участвовали в поединках, но пришли посмотреть — и оттого казалось, что воинов, собравшихся, чтобы сразиться за акраяр, сегодня было особенно много. Людское и нелюдское море обменивалось впечатлениями, жевало водорость, смеялось, щупало проходящих мимо постельных девок и мальчишек за мягкие места. Желтоглазые женщины, все еще разодетые в пестрые ритуальные одежды, искали себе спутников на ночь, не участвующие в отборе мужчины принимали их откровенные приглашения и уводили своих новых подруг прочь.

Их места тут же занимали.

Ночная битва была жестокой, и многие воины обрели право назваться славными и получить акрай, но дело было не только в том. Чужой фрейле объявил новое правило: никакой смерти, запросивший пощады противник должен быть отпущен — и войско встретило его радостным общим воплем, в котором слышалось так много новых голосов.

Казалось, теперь даже постельные мальчишки были готовы поднять мечи и сражаться.

Казалось, даже маги жалели, что не могут поднять магическое оружие против своих.

Шербера и остальные акраяр, участвующие в отборе, были по традиции выведены в круг и развернуты лицами к воинам. Их заставили обнажить головы, чтобы воины могли видеть цвета их волос, и Шербера чувствовала, как по ней скользят заинтересованные взгляды тех, кто знал, что рыжеволосая акрай принадлежит фрейле.

Она с самого начала знала, что Хесотзан не упустит возможности и сразится за нее — и почти не питала иллюзий насчет исхода поединка. Она заметила его в толпе северян, там, где возле воинов топтались постельные мальчишки, будто забывшие о вчерашней страшной битве и болтающие и смеющиеся так, что это было похоже на птичий базар. Хесотзан тоже искал ее взглядом, и когда их глаза встретились, нагло улыбнулся ей, чуть приподняв в издевательском жесте меч.

Будто уже считал ее своей.

Голоса, люди, нелюди — все плыло перед ней, превращаясь в танец пустынных миражей, и в этом танце лишь изредка проступали знакомые лица и образы.

Вот голоса Тэррика и чужого фрейле объявляют начало отбора, и вперед выступают женщины южного войска. Их имена звучат странно для уха Берега: Нилуфир, Тайфира, Захради, Биргуза, Осхана... южные женщины, пустынные женщины, умеющие любить только единожды в жизни и отдающие свое сердце только раз. Только имени Илбиры среди них уже не прозвучит. Она умерла, погибла где-то там, пока они шли сюда, погибла вместе с мужчинами, которых любила, от магического взрыва, наколдованного темволд...

Первая кровь — и вокруг раздаются радостные крики.

Первая мольба о пощаде — и конец битвы, в которой выжили двое, а не один.

Первая акрай, нашедшая нового спутника, и первый спутник, потерявший акрай.

— Шербера, акрай с пламенными волосами. — И голос Тэррика, четко выговоривший ее имя, донесся до нее, как сквозь плотную ткань. — За тебя хотят сразиться воины восходного и южного войск.

Противником Хесотзана оказался улыбчивый южанин, лицо которого ей было смутно знакомо. Темнокожий, покрытый боевыми татуировками, с костяной серьгой, свисающей из уха, он ловко перехватил рукой топор и ринулся в атаку, едва чужой фрейле дал приказ начинать — самоуверенный, сильный, молодой.

Он упал на колени и запросил пощады, умоляя это все закончить, всего лишь пару десятков ударов спустя.

— Победил Хесотзан!

И ноги в тяжелых сапогах остановились перед ней и рука чужого мужчины, который пришел, чтобы стать своим, легла на ее волосы и надавила, заставляя Шерберу опускать голову все ниже.

Ниже.

Ниже, пока она едва не ткнулась лбом в пыльную и мокрую от стаявшего снега туфлю.

— Ты пожалеешь о каждом своем слове, пустынная шлюха, — услышала она тихий голос, такой тихий, что он был едва различим в гомоне других голосов. — О каждом взгляде, которым ты меня одаривала, о каждом мгновении, когда ты проходила мимо, отворачиваясь от меня, словно я не стою и твоего мизинца. Ты заплатишь, тварь, и твои спутники будут смотреть на это — и платить за смерти моих друзей, потому что не смогут ничего сделать, чтобы тебе помочь.

И, возвысив голос, он произнес первые слова клятвы:

— Твоя жизнь принадлежит мне отныне, акрай!

В палатке пахло кожей и ее страхом, и запах этот стал сильнее, когда полог отодвинулся, и Хесотзан, раскрасневшийся от вина, блестящий глазами, вошел внутрь. Шербера отвернулась от огня, чтобы встать и поприветствовать его, как положено приветствовать своего господина акрай, и снова