нашей связи. Позволь мне вывести ее из тьмы, а не выгнать ее оттуда кнутом.

— Ты хочешь прикоснуться к ней.

Тэррик кивнул.

— Ее яд будет жечь твою кожу, как кислота, — сказал Олдин, и Тэррик снова кивнул и промолвил:

— Я знаю. Ведь я уже был отравлен этим ядом однажды, но пережил это. Разве ты забыл?

Он приблизился к изголовью лежанки, на которой лежала Шербера и, просунув руки под ее спину, приподнял ее так, чтобы его губы оказались у ее уха. Ее голова откинулась на его плечо, и из угла рта потекла новая струйка крови.

Она была уже совсем зеленой. Им нужно было спешить. Зелень яда, словно настоящая патина, покрывала кожу Шерберы неровными пятнами. Ни колтуница, трава, помогающая снять боль, ни целебная мазь от ожогов не смогут подействовать сейчас, когда змеиная магия разъедает ее плоть изнутри.

— Чербер, — заговорил Тэррик негромко. — Ты должна позволить этой магии покинуть тебя. Ты должна выйти на свет, к нам, и оставаться с нами, потому что ты нам нужна. Протяни руку, любовь моя, и схватись за нить, что связывает меня с тобой. Возьмись за нее, и я выведу тебя на свет.

Прежде чем Тэррик сказал еще хотя бы одно слово, с другой стороны от Шерберы оказался Фир. Боль от прикосновения к ней заставила его зашипеть, но его пальцы только сжались крепче, а голос, когда он заговорил, был полон только любви и уверенности, такой же ясной, как та, что звучала в голосе Тэррика:

— Ты знаешь, что должна сделать, линло. Ты знаешь, что должна сражаться с тьмой, чтобы остаться с нами. Возьми меч и подними его, Шербера. Возьми меч вместе со мной и подними его.

— Давай же, акрай, не заставляй упрашивать себя. Не ты ли еще недавно бахвалилась передо мной своей силой? — И рука Прэйира обхватила запястье Шерберы мгновение спустя.

Они все окружили ее, они все называли ее имя — призывали ее суть, укрывшуюся от боли во тьме, — они все прикасались к ней, несмотря на опаляющий кожу огонь, и вот наконец Шербера открыла наполненные зеленью магии глаза и посмотрела прямо перед собой, и выдох ее был тяжелым и полным запаха яда.

— Не борись с магией, Шерб. — И она жалобно застонала, извиваясь в их руках, когда Олдин прижал ее ноги к лежаку. — Позволь ей уйти туда, откуда она пришла. Скажи ей, что она может уйти.

— Мне... больно...

— Кричи, Шерб. Если больно — кричи.

И она закричала. Казалось, это не просто крик боли — это крик родовой муки, крик женщины, которая готовится исторгнуть из своего чрева дитя, и тело Шерберы выгнулось дугой в руках Тэррика и Олдина, когда судорога, похожая на родовую схватку, пронзила ее с головы до самых ног.

— Уходи!

— Кричи, Шерб, кричи!

Дикий крик огласил палатку, и они все отшатнулись в разные стороны, когда вместе с криком с губ Шерберы потекла струя зеленого горького дыма.

— Еще!

— Я приказываю тебе уйти!

— Еще!

Она согнулась, истошно крича, и зеленого дыма стало еще больше, так много, что он стал есть глаза. Еще крик — и Шербера закашлялась. Еще крик — и зеленая дымка у их ног стала приобретать очертания огромной змеи с раздутым капюшоном, но теперь никто из окруживших лежанку мужчин не двинулся с места и не попытался укрыться, когда эта змея с шипением бросилась на них, снова готовая убивать.

Замерла у лица Фира, открыв огромную пасть.

Зашипела у самых губ Прэйира, высунув раздвоенный язык.

Коснулась кончиком хвоста Олдина, скользнула к Тэррику... положила на мгновение призрачную голову на его плечо, узнавая того, кого чуть не лишила жизни однажды.

Мгновение — и Шербера вдохнула открытым ртом зеленый воздух и вдруг чихнула, едва не вырвавшись из удерживающих ее рук. Мгновение — и змея бесследно растаяла, и боль, которую причиняло им прикосновение к Шербере, прошла. Остались только они, мужчины, и она, их акрай, но все же... каждый из них, Олдин знал это, он видел это в их глазах, ощущал в себе частичку Номариама, крошечную каплю керпереша, который связал их с Шерберой вместе еще сильнее.

Сама же Шербера почти тут же погрузилась в глубокий сон, и Тэррик осторожно уложил ее на лежанку и укрыл одеялом перед тем, как отступить и оглядеться вокруг.

— Проклятье Инифри, — произнес Фир, качая головой и тоже отступая. — Я преклоню колени перед этим змеемагом, когда мы встретимся на колеснице мертвых.

— Номариам был поистине великим магом, — проговорил Тэррик медленно. — И до конца ночи об этом узнают все.

— Что будет с ней дальше, фрейле? — спросил Прэйир, потянувшись за своим мечом. — Новый отбор? Новый спутник?

— Я не позволю ей пройти через это еще раз! — процедил сквозь зубы Фир, но Тэррик остановил его легким наклоном головы.

— Я не стану испытывать терпение богини мертвых, — сказал он внушительно, обводя взглядом всех, кто стоял рядом. — Номариам был сыном Инифри, и то, что случилось с Хесотзаном — это его знак. Она не должна принадлежать кому-то еще. Только нам, тем, кто знал Номариама до его смерти, тем, кого уже выбрала для Шерберы богиня. Любого нового спутника будет ждать участь Хесотзана. Любого мужчину, который посмеет коснуться Шерберы без ее на то воли.

— Запретная акрай, — повторил Олдин слова, которые уже услышал сегодня, и Тэррик повернулся к нему и кивнул, блестя темнотой глаз.

— Да. Запретная. Номариам сделал ее такой. Это его дар и ей, и всем нам.

Он в последний раз оглянулся на Шерберу, а потом лицо его утратило все намеки на чувства, снова став лицом их господина, фрейле, пришедшего посмотреть на то, как целитель войска лечит его акрай.

— Обработай ее раны, Олдин, а потом мои близкие заберут ее ко мне в палатку. Нам нужно двигаться дальше. Впереди — город фрейле.

ГЛАВА 15

Как и предвидел Тэррик, о случившемся с Шерберой говорили.

Прэйир и Фир благоразумно держали языки за зубами, не поддерживая прямо легенду о керпереше, но и не отвергая ее — а ведь все знали, что эти двое всегда недолюбливали магов и тем более змей. Что же касается Олдина... этот мужчина со статью мальчика и мелодичным голосом тренированного певца