— Ну и…

— Я не сказала им, — продолжала она, — что тыбуквально помешан на оружии, что ты собираешь его и что этот револьверпринадлежит тебе.

Что ты говоришь, Софи?

— Да, дорогой.

— Ты сошла с ума.

— Нет, — заявила она. — Это твой револьвер,Пелли. Большой такой, с длинным стволом. Там еще на конце ствола такая маленькаящербинка… Помнишь, ты как-то показывал мне свою коллекцию, и…

— Господи помилуй!

— Да в чем дело? — невозмутимо спросила она.

— Боже мой, я совсем забыл об этом. — Бакстер состоном схватился за голову.

— О чем забыл, милый?

— Да о том, что Ральф выпросил у меня этот револьверуже больше месяца назад. Помнишь, когда он собирался на охоту за оленями? Онтогда сказал, что ему понадобится револьвер. Я отдал ему этот, а он его так ине вернул.

— Жаль, что ты об этом раньше мне не сказал. Тогда ямогла бы сказать полиции, что это был револьвер, которым мой муж пользовался,когда ездил охотиться. Но ты ведь не говорил мне… А все потому, что ты мне недоверяешь…

— И ты еще смеешь так говорить! — воскликнулон. — Ты знала, что у него был револьвер. И знала, что он принадлежит мне.Ты поехала за ним в Петри, застрелила его из моего револьвера и… и…

— Не надо, дорогой, — перебила она. — Если тыначнешь обвинять меня, ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что я ведь непотерплю этого, ты же меня знаешь, и это может очень здорово осложнить тебежизнь. Лучше скажи, могут ли они как-нибудь, по номеру например, докопаться,что револьвер принадлежит тебе?

Он рухнул в кресло. Вся его поза: сжатые в кулаки руки,опущенная голова, остановившийся взгляд, — казалось, выражаларастерянность и страх.

— Не знаю, — в отчаянии промямлил он и спустяминуту добавил: — Не думаю. Я приобрел этот револьвер уже несколько лет назадна каком-то заброшенном ранчо в Монтане.

— Ну что ж, это неглупо с твоей стороны, Пелли. А тызарегистрировал его?

— Как ты сказала?

— Ну, ты поставил в известность полицию, что у тебяесть револьвер? Нет? Ну и правильно. Ты молодец, здорово придумал. Только непереусердствуй.

Но он, казалось, не слышал ее. — Я должен былпредвидеть, что так все и кончится, это было ясно с самого начала. Ты слишкомхладнокровна… Я думаю, что ты никогда бы не позволила, чтобы подобный эпизодпривел к разводу и испортил тебе жизнь. Да уж не думаю, чтобы наши отношениясильно тебя волновали. А уж особенно, если из-за них тебя могли вышвырнуть безгроша! Ты изменила ему пять лет назад. И сделала это по-умному. Ты прекраснознала, что ты делаешь, и я думаю…

— Милый, может, мне позвонить, чтобы Артур принес тебевиски со льдом?

— Замолчи! — крикнул он. — Пусть этотпроклятый дворецкий держится от меня подальше. Я уверен, что он и так ужечто-то подозревает.

Наступило молчание.

— Да, конечно, дорогой, — сказала наконец миссисПрессман?

— Да ведь я никогда не собиралась сообщать полиции, чтоэто твой револьвер… Конечно, если ты меня не заставишь это сделать.

Ему оставалось только промолчать. Миссис Прессман приняласьраспечатывать стопку лежавших на столе телеграмм.

— Люди иногда бывают такими чуткими, такимивнимательными, — произнесла она. — Некоторые телеграммы простотрогают до слез.

Немного помолчав, Пелли сказал:

— Все так хладнокровно задумано и тем не менеесовершенно напрасно, Софи.

— Что именно?

— То, что ты пытаешься все свалить на меня. Есличто-нибудь пойдет не так, ты, конечно, захочешь выйти сухой из воды. Тыуверена, что такой красивой, умной и к тому же хладнокровной женщине, как ты,такая мелочь, как убийство мужа, непременно сойдет с рук. Предположим, у негобыла любовная интрижка с секретаршей, а когда это дошло до твоих ушей, то онрассмеялся тебе в лицо и спросил, что ты с этим можешь поделать.

Она внимательно вгляделась в его лицо.

— Продолжай, Пелли.

— А дальше все пошло так, как и должно было пойти. Тыобнаружила, что у него есть тайное любовное гнездышко недалеко от Петри.Нагрянув туда неожиданно, ты застала их вдвоем и предложила ей убраться какможно скорее, а мужу — вернуться вместе с тобой к семейному очагу. Но он толькопосмеялся над тобой. Вдруг, предположим, ты увидела оставленный открытым его портфель,а в нем — револьвер. Захотев попугать неверного мужа, ты хватаешь револьвер инаставляешь на него. Он бросается к тебе и пытается силой разжать тебе руку иотобрать револьвер. А палец твой как нарочно лежит на спусковом крючке. Тыкричишь, что тебе больно, что он сейчас сломает тебе палец, и с силойвыдергиваешь руку, которую он сжимает. И вдруг ты слышишь оглушительный грохот— и вот он лежит мертвый у твоих ног. Только тут ты понимаешь, как ты на самомделе любила его, как он тебе дорог — и ты бросаешься к нему, целуешьзакрывшиеся глаза, просишь не шутить так жестоко… Но в конце концов страшнаяистина доходит до твоего сознания, и ты понимаешь, что ему уже ничем не помочьи нужно спасать себя. Ты забираешь его портфель и уезжаешь домой.

Наступило молчание. Софи, казалось, что-то обдумывала.

— У тебя богатая фантазия, Пелли, — наконецпроизнесла она.

— Но ведь так оно и было, разве нет? И в этом случаетебя, по всей видимости, оправдают.

— А что, разве никогда не бывает, что женщинприговаривают к тюремному заключению?

— Ну, тебе это не грозит. Такую красавицу не толькооправдают, но еще и похвалят.

— Нет уж, дорогой, — твердо сказала она. —Этот вариант не для меня. Такой жертвы ты от меня не дождешься. Не настолько яуж влюблена в тебя. Твое искреннее желание любой ценой спасти свою драгоценнуюшкуру на многое открыло мне глаза. Если бы ты по-настоящему любил меня, ты быпопытался отвести от меня подозрения, чтобы даже мысли ни у кого не возникло,что это могло быть дело моих рук. Ты бы взял все на себя, а я сделала бы все,чтобы помочь тебе. Но нет, Пелли, дорогой. Твой вариант изложения хода событийменя не устраивает.

Пелли снова встал.

— Дай мне время, Софи. Нужно все как следует обдумать.Что-то ведь нужно предпринять.

Она подняла на него глаза, улыбка появилась у нее на лице.

— И не забудь, пожалуйста, об этой маленькойчерноглазой негодяйке, его секретарше. Знаешь, после того, что ты тут наговорило ней и Ральфе, я подумала, а вдруг он действительно интересовался ею. Я как-тоочень уж долго не принимала ее в расчет, обычно я не позволяла его секретаршамтак долго задерживаться на этом месте. Ты ведь знаешь, Ральф легко попадал подчужое влияние.