Клавдия Степановна широко распахнула глаза и схватила его за руку:

– Спасибо вам, спасибо! – Она чуть не задохнулась от благодарности. – Понимаете, мне… У меня сын, я говорила. Он не совсем здоров. С ним трудно. Очень трудно. И если мне придётся забрать отца к себе, то… Это как два ребёнка вместо одного. Один с проблемами в развитии, другой алкоголик в памперсе.

Она смотрела мимо Добровольского, в сторону палат, где лежал Кутузов, словно говорила это всё не Максиму, а своему отцу – объясняя ситуацию и одновременно оправдываясь.

– Вы сказали, что нужен «Детский крем», много, – дрожащим голосом продолжила Клавдия Степановна. – Я привезла. А ещё нужно что-то?

– Ничего не надо. «Детский крем» – это хорошо, сёстрам потом отдадите. Лекарства у нас есть все и в любом количестве. Постель меняют, еды хватает и обычной, и питательных смесей. Можете, конечно, ещё пару упаковок памперсов купить и простыни впитывающие – чувствую, что на него может быть перерасход. И было бы неплохо передать ему фен для донорских ран – у нас их мало, горят они как проклятые, так что…

– Фен? – переспросила Клавдия Степановна. – У меня есть, я…

– У вас наверняка какой-нибудь крутой, – усмехнулся Добровольский, – если судить по вашей укладке и тому, что вы с фотосессии. Купите какой-нибудь самый простой, который потом не жалко будет здесь оставить. Домой забирать не советую, слишком грязная будет вещь.

Клавдия внимательно слушала Максима, но потом всё-таки среагировала на его комплимент о причёске и улыбнулась, прикоснувшись кончиками пальцев к волосам. Напряжение между ними несколько спало, стало заметно, что она успокоилась.

– Единственное, на что я не могу повлиять, – проговорил Добровольский, – так это на бабушку в хосписе.

– Да вы что! – всплеснула руками Клавдия. – Я всё понимаю! Я буду ждать, сколько надо, если к выписке она… Если она не… Тогда я, конечно, домой его заберу. Поживём вместе. Я, дед и внук. Надеюсь, с ума не сойду.

Добровольский представил, как она каждый день, помогая отцу поесть с ложечки и меняя памперс, думает, не умерла ли в хосписе бабушка, за которой они стоят в очереди, – и картина его не очень обрадовала.

– Давайте подытожим, – решил закончить эту не самую приятную беседу Максим. – Пластику я сделаю послезавтра. После чего даю десять дней на заживление ожоговых и донорских ран и неделю на реабилитацию в отделении – это я уж как-нибудь сумею заведующему объяснить. Вы, в свою очередь, никуда не пропадаете, отвечаете на телефонные звонки и через двадцать дней будете готовы транспортировать вашего отца туда, куда получится. Фирм, которые занимаются перевозкой пациентов, в том числе и между городами, довольно много, интернет вам поможет. Чтобы для вас не было неожиданностью! – на «скорой» возят только больных людей. Здоровых забирают родственники.

Он помолчал немного и добавил:

– Я понимаю, что в случае вашего отца термин «здоровый» применить непросто – тем не менее по ожогам вопросы мы закроем, тут я уверен, а его алкогольные дела, полинейропатия и прочее – это уже не ко мне.

Клавдия несколько раз кивнула в такт его словам, соглашаясь со всем сказанным, а потом спросила:

– Я же могу сейчас к нему пройти?

– Конечно, – удивился вопросу Добровольский. – Бахилы есть, маску наденьте ещё и постарайтесь ни к чему не прикасаться без особой нужды. Захотите что-то для него сделать – наденьте перчатки, на посту есть у девочек. Поверьте, так будет лучше. Для вас.

– Спасибо, – тихо произнесла Клавдия и пошла в палату. Марченко дождалась, когда она пройдёт мимо, перестала подпирать стену и направилась следом за посетительницей. Добровольский проследил за ними до двери и убедился, что в палату они зашли вместе.

– Вот же любопытная, – усмехнулся Максим. – Тут стояла слушала, теперь в палате будет уши греть.

Он покачал головой и вернулся в ординаторскую. Когда через полчаса Добровольский вышел в коридор, чтобы разобраться с назначениями, Клавдии в палате уже не было.

4

На перевязки они всегда ходили вдвоём.

Добровольский не сразу определил, что командует в их дуэте младший. Ему, как любому взрослому человеку, стереотипно казалось, что старшие дети всегда ведут за собой младших – опекают, сопровождают, направляют. Но когда он внимательно к ним пригляделся, то понял, что это совсем не тот случай.

Никита Новиков, тринадцати лет от роду, был в этой парочке заводилой. Его приятель, Генка Шабалин, которого Новиков звал просто Шаба, ходил за ним всюду хвостиком, всем улыбался, здоровался по десять раз с каждым, кого видел в коридоре, и не производил впечатление молодого человека, которому уже есть семнадцать.

Никита был суровым, молчаливым. Сёстры называли его между собой «волчонком», и это было очень точное определение. Сцепив зубы, он терпел, когда с рук снимали бинты, лишь сопел и прижимался затылком к холодному кафелю. На вопросы отвечал обычно кивками, а уж если приходилось говорить – то только сквозь зубы, нехотя. Шабалин же, напротив, радовался всему – людям, процедурам, белым бинтам, необычным для него сеточкам раневого покрытия из пакетиков. Он не выговаривал «р», и его «здласте» всегда вызывало улыбку.

Новиков вталкивал Шабу в перевязочную – несильно, коротким тычком в спину. Сам садился на кушетку рядом и протягивал правую руку – на ней ожоги были сильнее, и он хотел, чтобы самое неприятное побыстрее закончилось). Генка, глядя на него, тоже поднимал правую руку, хотя у него она вообще не пострадала.

Марина подходила к ним с большим шприцем, куда был набран тёплый розовый раствор марганцовки, кончиком шприца опускала руку Шабалина и поливала бинты на руке у Никиты. Генка послушно опускал руку и смотрел, как розовая водичка стекает с повязки в подставленный поддон. Его радовало даже это, он не переставал улыбаться и тогда, когда Марина начинала разрезать повязку у Новикова вдоль кисти и предплечья, и Никита принимался сопеть и скрипеть зубами. Похоже, выказывать боль перед женщиной ему было в высшей степени неприятно – а Добровольский, стоя рядом, все время боялся, что мальчишка когда-нибудь сломает себе пару зубов.

Они поступили два дня назад ночью. «Скорая» привезла их сразу сюда, потому что дежурная токсикология вряд ли бы взяла их с такими ожогами.

Два приятеля были заядлыми наркоманами, использующими для получения удовольствия все самое передовое и недорогое, а именно – газ из бытовых баллончиков. Способ получить кайф был дешёвым – Никита взял один такой баллон дома у тётки, у которой находился на попечении (с родителями было не очень понятно, Новиков