— В жизни не слышала ничего более нелепого, — медленноповернувшись к ней, ответила Элизабет.

— Неужели? Ведь он дал тебе вопросы к экзамену по социологииточно так же, как подсказывал отцу правильные числа при игре в рулетку. ОнНИКОГДА не изучал социологию. Я проверяла. Он сделал это для того, чтобы привлечьтвое внимание, заинтересовать тебя, чтобы ты отнеслась к нему серьезно.

— Прекрати! — закричала Элизабет, прижав руки к ушам.

— Он просто знал эти вопросы, он знал, когда погибнет Тони,он знал, что ты полетишь оттуда домой на самолете. Он даже знал точныйпсихологический момент, когда ему снова появиться в твоей жизни в октябре.

Элизабет высвободила руку и дернула на себя входную дверь.

— Пожалуйста, — просила ей вдогонку Элис. — Пожалуйста, Лиз,послушай! Я не знаю, как у него это все получается. Я сомневаюсь даже, что и ОНСАМ это знает. Может быть, он и не хотел причинить тебе никакого вреда, но онуже причинил его тебе. Он сделал так, чтобы ты полюбила его, предупреждаякаждую твою мысль и желание, даже самые заветные и потаенные. Но это не любовь,Лиз! Это самое настоящее насилие!

Элизабет хлопнула дверью и быстро побежала вниз по лестнице.

Она успела на самый последний автобус, идущий в город. Снегпошел еще сильнее. На дороге намело большие заносы и автобус пробирался сквозьних, как какой-нибудь гигантский жук. В салоне было всего шесть или семьпассажиров. Элизабет села на самое заднее сидение. В ее голове роились тысячисамых разных мыслей.

Сигареты с ментолом. Биржа. То, как он якобы угадал, чтодетское прозвище ее мамы было Диди. Худенький мальчик в очках, незаметнотаращившийся с задней парты на маленькую девочку, сидящую перед ним и слишкоммаленькую для того, чтобы понять, что…

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО.

НЕТ. НЕТ. НЕТ. Я ЛЮБЛЮ ЕГО!

Любила ли она его на самом деле? Или ей просто доставлялонаслаждение сознание того, что существует кто-то, кто всегда заказывает для неев ресторанах и кафе именно то, что она любит больше всего, кто всегда водит ееименно на те фильмы, которые она больше всего хотела бы посмотреть, и не хочетничего того, чего не хотелось бы ей? Не был ли он неким психологическимзеркалом, в котором она видела только то, что ей хотелось бы видеть? Подарки,которые он дарил ей, были именно такими, которые она хотела. Когда неожиданнопохолодало, и ей срочно понадобился новый фен для сушения волос взаменсломавшегося старого, кто подарил ей его? Эд Хэмнер, конечно, кто же еще? Купилпо случаю, — как он сказал, — понравился просто и купил — подумал, что, можетбыть, тебе нужен такой. Конечно, ей это было очень приятно.

НО ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ, ЛИЗ! ЭТО САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ НАСИЛИЕ!

Она вышла на углу Мэйн-стрит и Милл-стрит и тут жеотвернулась от немилосердно стегавшего по лицу ветра. Автобус обдал еедизельным выхлопом и через несколько секунд его красные габаритные огонькискрылись в густой темноте.

Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя так одиноко.

Его не было дома.

Она звонила и стучала в его дверь минут пять, но всебезрезультатно. Тут вдруг она впервые подумала о том, что не имеет ни малейшегопредставления о том, чем занимается Эд, с кем встречается, когда они не вместе.Эти мысли не приходили ей в голову раньше никогда.

МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ИГРАЕТ СЕЙЧАС В ПОКЕР, НАПРИМЕР, ЧТОБЫ КУПИТЬКАКОЙ-НИБУДЬ ФЕН ИЛИ ЕЩЕ ЧТО-НИБУДЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЕ…

С неожиданной решимостью она привстала на цыпочки и пошариларукой над дверью, где, как она знала, он иногда оставлял запасной ключ.Наконец, ее пальцы наткнулись на него, и ключ со звоном упал на каменный пол.

Она подняла его, открыла замок и вошла в прихожую. Квартирабез Эда выглядела как-то странно — как-то искусственно, что ли, ненатурально,как театральная сцена. Ее всегда удивляло, в какой чистоте и порядке содержитон свое жилище, совершенно не заботясь при этом о собственном внешнем виде. Какбудто он наводил весь этот порядок и чистоту не для себя, а только для нее.Ерунда какаято.

Она снова подумала о том — точно так же, как в первый раз,когда побывала здесь, — как ей нравятся его кресла.

Кресла, в которых они занимались или смотрели телевизор. Этиплюшевые кресла были что надо — не слишком жесткие и не слишком мягкие — именното, что надо. Как и все, впрочем, что связано с Эдом.

В главной, большой комнате было две двери. Одна из них велана кухню, другая — в спальню.

Ветер снаружи завывал с неистовой силой и старое деревянноездание отвечало ему тихим поскрипыванием.

Войдя в спальню, она остановила взгляд на большой кровати смедным витым изголовьем. Кровать тоже была ни жесткой, ни мягкой, а как разтакой, как нужно. Она услышала какой-то внутренний голос:

ОНА ДАЖЕ СЛИШКОМ ХОРОША, НЕ ПРАВДА ЛИ?

Она подошла к книжному шкафу и пробежала глазами по корешкамкниг. Взгляд зацепился за одно из названий, и она вытащила эту книгу. Онаназывалась «ПОПУЛЯРНЫЕ ТАНЦЫ ПЯТИДЕСЯТЫХ». Книга как будто сама открылась настранице почти в самом конце, на которой ее, по-видимому, не раз раскрывалираньше — на заголовке «Стролл». Это был один из самых ее любимых танцев.Название танца было жирно подчеркнуто красным карандашом, а сбоку от него —большими печатными буквами: БЕТ.

Лучше всего сейчас уйти, — сказала она себе самой. Еще можночто-то спасти. Если он сейчас вернется, я никогда не смогу посмотреть ему вглаза, и Элис окажется права.

Но она уже не могла остановиться и хорошо понимала это. Всезашло уже слишком далеко.

Она подошла к шкафу и потянула за ручку двери, но дверьоказалась запертой.

Она снова поднялась на цыпочки и стала наудачу шарить рукойнад дверцей. Вскоре ее пальцы действительно нащупали ключ. Она вставила его взамочную скважину и снова услышала отчетливый внутренний голос: НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО.Она вспомнила сказку о Синей Бороде — о том, что случилось с его женой, когдаона отперла запретную дверь. Но было уже действительно слишком поздно. Если онаостановится сейчас, то будет потом очень жалеть об этом. Повернув ключ в замке,она открыла дверцу.

У нее появилось очень странное ощущение, что именно за этойдверцей и кроется разгадка того, кто же такой Эд Хэмнер на самом деле.

Ей сразу же бросился в глаза беспорядок, так похожий нанего: сваленная в кучу одежда, теннисная ракетка без струн, пара стоптанныхтеннисных тапочек, старые программки для подготовки к экзаменам и тематическиедоклады, разбросанные там и сям, рассыпавшийся наполовину пакет с трубочнымтабаком «Боркум Рифф». Его старая зеленая армейская куртка валялась в самомдальнем углу шкафа.