Слышится короткий «бииип», мигает зеленый огонек на электронном замке, и таинственная дверь медленно распахивается. Из темного проема на свет сначала выкатывается инвалидное кресло, а вслед за ним появляется молодой солдат. Он притормаживает коляску прямо перед первым рядом студентов, отчего те непроизвольно отступают назад. Кто-то чертыхается, зашипев от боли в отдавленной каблуком ноге.

Но если взглянуть на того, кто сидит в инвалидном кресле, реакцию молодых людей совсем не сложно понять. Ее можно даже расценить как сдержанную. Существо, оказавшееся перед ними, вряд ли можно было назвать человеком… или вообще назвать хоть кем-то или чем-то…

Там, где у людей располагается голова, у него находится сгусток постоянно трясущегося студня. Кажется, что старая восковая свеча начала плавиться и стекать на плечи, обезображивая и меняя то, что некогда было лицом. Глаз у «огарка» практически не видно — только две узенькие черные щелки, притаившиеся под нависшими потеками пожелтевшей кожи (если это вообще кожа!). Носа на лице нет, он, видимо, расплавился совершенно, оставив еще две узкие щелки — только на этот раз вертикальные. Вместо рта запеклась ввалившаяся беззубая щель, которая то появляется, то исчезает, и все эти отверстия хлюпают, сжимаются, пульсируют.

На подлокотниках каталки в бессилии замерли торчащие из рукавов растянутой кофты бесформенные культи, на которых сохранились лишь намеки на кисти и пальцы. Теперь все это похоже на капли начавшего застывать воска. Он то разматывается, медленно пружиня, как растянутая жвачка, то сжимается и съеживается, как слизняк в домике улитки.

Под казенным протертым одеялом с инвентарным номером, укрывающим нижнюю часть туловища этого отвратительного мутанта, непрерывно что-то подергивается и шевелится. И Лариса, еще крепче вцепившись в свою тетрадку, думает, что сейчас ее стошнит.

— О Господи! — еле слышно выдыхает кто-то из заднего ряда.

Противно хрюкнув, «огарок» растягивает провал рта в мерзком подобии ехидной ухмылки. А после того, как замершая прямо перед ним Лариса делает еще одну конвульсивную попытку отступить, из его утробы начинает доноситься какой-то хрип и клокотание.

Как ни странно, в этих ни на что не похожих звуках слышится нечто осмысленное. Греховой даже кажется, что она различает отдельные слова, только смысла их понять не может.

— …amici curiosi… la tua venuta… il lavoro futuro, ma anche per la mia ricerca…

Все, как завороженные, слушают этот клекот, не решаясь даже вздохнуть. И тут Лариса слышит из-за плеча едва слышный голос Виталия Щепкина — секретаря комитета комсомола института, баскетболиста, отличника и, судя по всему, еще и невероятно смелого парня:

— Итальянский…

В ту же минуту весь объем каменного мешка заполняет чистый и громкий голос солдата, стоящего позади инвалидного кресла:

— Приветствую вас, мои любознательные друзья. Надеюсь, наша встреча послужит хорошим толчком не только для вашей будущей работы, но и для моих исследований…

От перевода слов оплавленного чудища у студентки Греховой подкашиваются ноги.

«Огарок» в инвалидном кресле не прекращает перхать и булькать. Как его «переводчик» умудряется хоть что-то понимать в этой мешанине звуков, остается загадкой. Но тем не менее солдатик без труда озвучивает хриплое карканье своего подопечного:

— Вероятно, вам будет сложно пока что поверить мне, но я ученый… И наверняка мой багаж знаний станет для вас восхитительным открытием. А научные разработки откроют дорогу в неизведанные тайны мироздания. Это тело, без сомнения, вызывает у вас множество вопросов…

На этих словах мутант опять заперхал, судорожно искривив провал рта. Судя по всему, эти конвульсии, от которых все его желеобразное существо заходило ходуном, означали смех. По спинам студентов пробежали ледяные мурашки. Однако оторваться от разглядывания студенистой формы жизни не было никаких сил. Казалось, отвратительный вид «огарка» каким-то непостижимым образом приковывает внимание, а его нечленораздельное хрипение завораживает сильнее любого гипноза.

— Поверьте, у меня их еще больше. Особенно если учесть, что я не одну сотню лет бьюсь над разгадкой того, что со мной случилось…. Понимаю, сейчас в ваших светлых головах вопросы возникают один за другим, прорываясь сквозь пелену страха и отвращения. Но я надеюсь, что совместно мы сможем сделать то, что не удалось мне одному, — получить ответ.

Оплавленная культя мутанта конвульсивно дернулась, оторвавшись от подлокотника буквально на пару миллиметров, но солдатик, казалось, отрешенно смотрящий куда-то за головы студентов, отреагировал без промедления. Подняв ногой тормоз каталки, он стал разворачивать ее и одновременно сделал рукой жест следовать за ним. Стайка молодых людей, как сомнамбулы, двинулась за невероятной парочкой в узкий коридор, открывшийся за железной дверью с электронным замком.

«Огарок» тем временем не прекращал булькать, а солдатик переводить:

— Я знаю, что вы прошли суровый отбор, прежде чем попасть сюда. И это обнадеживает меня. Вы любознательны, ваш пытливый ум жаждет новых открытий, а накопленные знания позволяют двигаться вперед. Все это даст нам шанс на успех. Возможно, не у всех хватит упорства пройти до конца, но я буду верить, что настоящих ученых среди вас большинство.

Мимо проплывали бетонные стены и редкие фонари подземного коридора. Звуки здесь воспринимались еще резче и ярче, чем в «каменном мешке», оставшемся позади. Молодые люди, следуя за инвалидным креслом и переводчиком, старались ступать как можно тише, чтобы случайно не заглушить слова странного существа, в эту минуту целиком завладевшего их вниманием.

— Чтобы вам было легче поверить, постараюсь вкратце рассказать свою историю. А вам уже придется решать самим: верить или нет. Но я приложу все силы, чтобы между нами установилось взаимопонимание…

Итак, меня зовут Карло Пазоротти, я родился в 1680 году в Турине, на севере Апеннинского полуострова. Тогда он еще не был одним из крупнейших городов Италии, хотя и являлся столицей Савойского герцогства. В те времена наука переживала период своего становления, и хотя большинство так называемых ученых были бездарными невежами, и близко не представляющими устройство мира, попадались и те, кто находил в себе силы переступить через церковные догматы и дремучие предрассудки, чтобы заглянуть за пазуху мироздания.

Мне повезло, я получил образование в Туринском университете — в одном из самых уважаемых и прогрессивных учебных заведений Европы. Думаю, если вам захочется проверить подлинность моих слов, вы без труда найдете в его архивах множество подтверждений: после окончания я долго преподавал в родном университете, обучая студиозусов математике, естественным наукам, физике, химии и медицине. Мои исследования в области натурфилософии и алхимии, размышления по астрологии, мнемонике, герметизму и теургии, опыты с живыми существами восхищали даже иностранных ученых. В конце концов слава дошла до Виктора Амодея II, тогда еще герцога Савойского, а после Утрехтского мира — Сардинского короля.