– Вообще-то мы ей ничего плохого не сделали…

– Мы просто о ней забыли.

– Могла бы о себе и напомнить, – поморщилсяСтас. – Она никогда не была забитой, а в тот день я ее не узнавал…

– Да, мне тоже ее поведение показалось странным.

– На самом деле ничего странного, все объяснимо.Компьютер, дисковый центр «Сони», блины с икрой… Она же совсем в другом миреживет!

– Все так плохо?

– Очень. Родители бухают, не работают, сестра в колониюзагремела. Да и Шура ничего хорошего в жизни не видит. Днем шваброй машет,вечером каких-то придурков обслуживает за бутылку портвейна и шоколадку…

– Ужасно, конечно, но убежала она тогда не из-за этого.

– Нет? – не очень убедительно удивился Стас – он исам догадывался, в чем истинная причина Шуриного бегства.

– Она тебя любит.

– Да не смеши! Я, конечно, ей нравлюсь, и у нее со мнойсвязаны приятные воспоминания, но…

– У вас был роман?

– Она тебе сказала?

– Да. И многое другое.

И Вера вспомнила тот день, когда пришла к подруге мириться…

Шура лежала на кровати, бледная, с опухшим от слез лицом, исосредоточенно смотрела в потолок. Увидев Веру, она грустно улыбнулась:

– Привет, Чайка.

– Привет! – Вера присела рядом. – Ты необижаешься на меня?

– Нет, конечно. Ты ни при чем… Никто не виноват в том,что я никчемная дура… Никто, кроме меня.

– Перестань, никакая ты не никчемная… И вовсе не дура!Да, ты не очень хорошо устроилась в жизни, но тут виноваты прежде всего твоиродители…

– Брось, – отмахнулась Шура. – Я могла быуехать отсюда, поступить в техникум, жить в общежитии… Могла бы стать такой,как ты… – Вера хотела запротестовать, но Шура жестом попросила еезамолчать. – Я, когда увидела тебя, не поверила своим глазам. Ты былазабитой, глуповатой, страшненькой! Уж прости меня за откровенность, но я идружить-то с тобой стала именно поэтому: мне было радостно от того, что хотькто-то хуже меня… И что же? Теперь ты совсем другая – красивая, умная,раскованная, успешная. А я…

– У тебя еще есть время, Шура! Тебе только двадцатьдва. Поступи в техникум, я помогу.

– Поздно, – со старческой обреченностьюпроговорила бывшая подружка.

– Почему?

– Я тебе не все сказала… Дело в том, что водиться стобой в детстве я начала еще по одной причине… Ты дружила с ним!

– С кем – с ним? Кроме Стаса, я ни с кем…

– О нем я и говорю… Я, когда увидела его впервые, какбудто родилась заново. В семь лет влюбилась – и на всю жизнь.

– Но это же здорово – любить.

– Да, наверное. Но не принцев! Только в кино дочери шоферови садовников выходят замуж за миллионеров, а в жизни – никогда. Но я не хотелав это верить и ждала… – Шура не заметила, как из ее глаз потеклислезы. – И дождалась, представляешь? Нам было по семнадцать, и я стала егопервой девушкой. Мы встречались почти каждый вечер. Катались на мотоцикле,купались голышом, занимались любовью. А потом наступила осень, Стас уехал вбольшой город и больше обо мне не вспоминал. В общем, мое счастье продлилосьполтора месяца. Как думаешь, стоило ради них всю жизнь мучиться? – Шурапосмотрела на Веру и, не дождавшись ответа, продолжила: – По глазам вижу,считаешь, что нет. А я душу бы продала, чтоб это продлилось еще хотя бы двадня… Когда он забыл меня, я думала – умру. Но нет, живу. Хотя разве это жизнь?Думаешь, мне нравится быть шлюхой? Да нисколько! Мне даже в зеркало иной разпротивно на себя смотреть. Но я пью, курю, трахаюсь, лишь бы не думать онем… – Она уже рыдала, обхватив голову коротенькими пальцами соблупившимся лаком на ногтях.

Вера подалась вперед, обняла подругу за подрагивающие плечии стала успокаивать. Гладила ее по жестким из-за пергидроля волосам иприговаривала:

– Ну, все, все, не плачь… Все будет хорошо. Всеналадится. Я позанимаюсь с тобой, денег одолжу, и ты сможешь поступить втехникум… Уедешь в другой город и забудешь о Стасе…

– Ты что, не понимаешь? – вскричала Шура,отталкивая Веру. – Я живу только для того, чтобы дождаться момента, когдаон меня вновь позовет! Пусть я понадоблюсь ему на день, пусть на час, всеравно… – Шура шумно выдохнула и вытерла лицо подолом старенькогохалата. – Я много думала эти дни. Никуда я, естественно, не уеду. Но ижить, как раньше, больше не хочу. Я уже неделю не пью, отказываю всем мужикам икурить бросаю. Завтра хочу новую работу начать искать.

– С работой я могу помочь. В наш банк работать пойдешь?

– Уборщицей?

– Нет, оператором ПК.

– Да ты что? – испугалась Шура. – Я не смогу!Я вживую компьютер только у тебя дома видела.

– Ничего, научу тебя им пользоваться, это несложно.Будешь ко мне вечерами домой приходить. За две недели поднатаскаешься, и спервого числа милости прошу к нам в банк.

Шура боязливо поежилась, но все же дала согласие.

От Одинец Вера уходила со смешанным чувством: с однойстороны, ее радовали перемены, произошедшие с подругой, а с другой… Она и неподозревала, какие бури бушуют в душе простой, если не сказать, примитивнойШурочки…

– Она тебя очень любит, – задумчиво повторилаВера.

– Правда, что ли? Я не знал… Нет, я, конечно,догадывался, что она ко мне неравнодушна, но что любит, и предположить не мог…Иначе не пришел бы к ней. Да еще и с цветами!

– А зачем ты, собственно, пришел?

– Меня немного совесть мучила. Я слышал, что посленашего разрыва она по рукам пошла…

– Так чего ж ты пять лет ждал? – вдруг разозлиласьВера.

– Я считал, что она меня уже забыла. Дай, думаю,поддержу бывшую подружку, помогу, чем смогу…

Вера, слушая его, едва сдерживала раздражение. «Тоже мне,благодетель! – кипятилась она. – Пять лет назад попользовалсявлюбленной девчонкой, потом выбросил, как старую газету, а спустя годы вблагородство решил поиграть…»

– Эй, Вера, ты куда? Поворачивай, мы ужеприехали! – услышала она голос Стаса.

Вера с извиняющейся улыбкой, повернула к коттеджу Радугиных.Про себя же подумала: «Хорошо, что приехали. А то не сдержалась бы и вывалилана него то, что копилось в душе эти годы… И все бы испортила!»

– Ну что, до вечера? – спросил Стас, подмигнув.

– До вечера, – эхом ответила она.

Стас чмокнул ее в щеку и вышел.

Чайка облегченно выдохнула (сдержалась-таки!) и, сделавнесколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, покатила к своему дому.