Во все стороны с визгом рванулись горячие мелкие брызги отколовшейся брони, жестоко жаля всех в открытые части тела, и дымясь, застревая в их одежде.

Агния, дёрнувшись, безжизненным комочком повалилась на пол боевого отделения. Что-то обжигающе горячее, пробив навылет её тело, на излёте больно ударило Андрея в живот. Корчась от боли, и обжигая руки, он стряхнул с себя плюющийся огненными брызгами ослепительный шар. Комок огня упал на пол, под ноги Антонине, она в ужасе завизжала, и засучив ногами, дёрнувшись в сторону. Боевое отделение наполнилось удушливым дымом.9

— Горим! Покинуть машину! — не теряя самообладания, гаркнул Пашка и заглушив двигатель, распахнул люк мех. вода.

— А ну, сдавайтесь! Хенде хох, суки! — послышалось через открытый люк. Пашка задохнулся от радости:

— Да свои мы! Свои! Не стреляйте!

— А ты-то руки подними и вылазь, а мы потом посмотрим, свои вы или не свои! И давай без фокусов, а то стрелять будем!

— Я тебе, говнюк, щас стрельну! Я тебе, сукин ты кот, так стрельну, что…. — тут Паша разразился таким потоком злобных матюгов, что по тут сторону танковой брони уважительно замолчали и через некоторое время послышалось удивлённое:

— Кажись, действительно, свои….

Влетевшая внутрь зажигалка, упав на пол, уже давно потухла, и Андрей, стоя на карачках и прижимая руку к саднящему от боли животу, ослеплённый вспышкой, теперь слепо тыкался головой в борта танка. Рядом в темноте стонала Антонина. Хрипло позвал:

— Агнюша! Агнюша!

В ответ — тишина. Наконец, кое-как ориентируясь в полутьме задымлённого боевого отделения, он нащупал её безжизненное тело.

— Тоня, помоги! — с трудом поднялся на ноги, держа под мышки безжизненно обмягшее тело.

— Андрюха, вылазь! Тут наши! — радостно орал уже с улицы счастливый Пашка, — что там у вас?

— Агнию ранило, — сипло прохрипел Андрей, — Паш, помогай! Я её наверх сейчас просуну!

Механик, чуть не плача от досады и жалости, полез на броню.

Антонина быстро сообразив, полезла первой наверх. Андрей, стиснув зубы от боли в животе, приподнял потерявшую сознание Агнию. Подавая её вверх, в протянутые к нему руки Антонины и Паши, он, наконец, в свете тусклой лампочки, освещавшей верх боевого отделения, увидел, куда её ранило. И так уже рваный от трёх осколочных попаданий комбез на животе был в очередной раз разорван и обожжен, крупными, густыми струйками сочилась кровь, и стекала Андрею на руки. Захолонуло сердце, подкосились ноги. Не помня себя, вытолкнул тело своего ангела в руки сидящих на верху башни Антонины и Павла, кое-как вылез сам, вместе бережно спустили раненую девушку с танка.

— Что, что с ней? Неужто опять в живот?! Навылет?! — лицо механика-водителя выражало крайнюю степень беспокойства и жалости.

Андрей молча подхватил её на руки, обвёл взглядом окружавших их бойцов с оружием, потемнел лицом:

— Сссуки рваные! Глядите, что наделали!

Послышались шаги, и из темноты подошёл офицер, быстрым внимательным взглядом окинул вновь прибывших:

— Капитан Дунько. Представьтесь, и доложите по форме!

Паша бросил правую руку к виску:

— Сержант Махалов! 91-я отдельная танковая бригада 3-й гвардейской танковой армии, 1-й батальон, 2 рота. Механик-водитель и временно исполняющий обязанности командира этого, — он махнул головой назад, в сторону подбитой тридцатьчетвёрки, — танка! В результате контратаки фашистов оказались отрезаны от наших войск. Были подбиты, оказались в тылу вражеской группировки. Весь мой экипаж погиб. Это, — Паша показал назад, — наши лётчики, были подбиты над полем боя, когда они атаковали немецкие танки. Теперь они мой экипаж. Он ещё раз обернулся, — одного нашего… ваши…. муд… — он запнулся, задержав готовое слететь с губ ругательство, — ваши подчинённые ранили.

— Так, раненого — в дом, — распорядился офицер, — ты! — обратился он к танкисту, — можешь танк убрать с дороги?

— Могу. Только ваши архаровцы гусеницу перебили! Надо чинить.

— Сколько это займёт времени?

— А это зависит от того, сколько народу вы мне в помощь дадите. Чем больше дадите, тем быстрее справимся!

— Шестерых хватит?

— Хватит!

— Фролов! Распорядись! — офицер повернулся к Андрею: — пошли!

Дошли до ближайшей хаты, Андрей внёс в горницу так и не пришедшую в сознание Агнию, положил на лавку. Следом вошёл офицер с сопровождавшими его двумя бойцами. Ещё двое сидели в горнице, освещённой коптилкой, дававшей тусклый свет. Оба окна горницы были завешены какими-то тёмными тряпками.

— Товарищ капитан! — Андрей обернулся к офицеру, — распорядитесь, пожалуйста, что бы они вышли, — Андрей показал глазами на бойцов, — нам её надо раздеть, чтобы осмотреть рану.

Капитан подошёл, всмотрелся в лицо раненого лётчика:

— Дивчина, что ли?

— Да, это мой стрелок. Распорядитесь, пожалуйста! — твёрдо повторил свою просьбу Андрей.

— Так, все вышли! — капитан обернулся к бойцам. Неловко потоптавшись, они гурьбой вышли в дверь. Андрей стал расстёгивать на ней одежду, обернулся к капитану:

— Вода есть?

Капитан молча подошёл к печке, снял оттуда ведро с водой, поставил перед Андреем:

— Слышь, лейтенант! У нас в третьей роте медсестричка есть, давай-ка я за ней пошлю.

Андрей тем временем осторожно перевернул бесчувственное тело своего стрелка на бок, и все увидели на её спине выходное отверстие: края отверстия на комбезе были обожжены и вокруг него, на пол спины, растеклось огромное красное пятно.

— Слава Богу, сквозное! — с облегчением выдохнул Андрей, и поднял злые глаза на капитана: — это что же получается, ваши орлы нас с противотанковых ружей расстреляли?

— Да, — кивнул капитан, — там три расчёта бронебойщиков стояли, все разом по вам и отработали. Плюс там ещё и сорокапятка по вам жахнула, хорошо, хоть в гусеницу попала. Мы в течении дня с этого направления уже три танковые атаки фрицев отбили — лезут и лезут. Недавно вот откатились обратно, в лесок. А тут вы… Кто ж знал, что это наш танк едет? В темноте не видно.

Андрей трясущимися руками стал расстёгивать ворот комбинезона на Агнии, обернулся к Антонине:

— Антонина! Давай-ка водичкой ей в лицо побрызгай, а?

Капитан наклонился, положил руку на плечо Андрею:

— Лейтенант! Дай ей спокойно умереть! Прости, что так получилось, судьба. Её уже всё равно не вернёшь. Сквозное в живот, да ещё с противотанкового ружья, — с такими ранениями не выживают — там же в животе всё в месиво…

Андрей посмотрел в усталые глаза капитана, горячечно облизнул пересохшие губы:

— Она выживет. Должна выжить.

Антонина, зачерпнув полкружки холодной воды, с размаху плеснула её в мертвенно бледное лицо ангела. Агния резко вздрогнула, дёрнула ногами, и выгнулась дугой. Андрей еле-еле удержал её на лавке, она распахнула глаза, и сфокусировала на нём свой взгляд. Первые несколько секунд она, не мигая смотрела на него, потом вдруг закашлялась, застонала. Её руки