мелко-мелко дрожали, наконец, она успокоилась, затихла, и еле слышно произнесла:

— Слава Богу, я успела… Ты — живой. Тебя не задело?

— Да так, фигня! Самую малость — на излёте, пузо только чутка обожгло, — губы его прыгали, он размазывал по щекам слёзы радости, — сильно больно, да? Не волнуйся, сейчас пройдёт! Сейчас ты поправишься!

Капитан тряхнул за плечо сидевшую на корточках у лавки Антонину:

— Слушай, лейтенант ваш тронулся умом, похоже…

Антонина повернула к нему своё заплаканное лицо и замотала головой:

— Не… дяденька! Не тронулся он умом, и она не помрёт! Она же — Ангел, она не может умереть.

«Ещё одна чеканутая» — подумал капитан, потом устало вздохнул, махнул рукой и отойдя в сторону, сел на лавку. Он со своим батальоном уже почти сутки оборонял этот населённый пункт. За это время почти две трети личного состава вышло из строя: из 627 человек в строю оставалось всего чуть более двухста. При двух с половиной сотнях раненых и полутора сотнях убитыми. Они заняли село с названием Городище сегодня рано утром, выбив оттуда фашистов, и закрепившись на отвоёванном рубеже, заняли оборону. За прошедший день они отбили четыре контратаки немцев. Две последние атаки были особенно ожесточёнными и кровавыми: немцы бросили в бой два взвода огнемётчиков при поддержке 15 танков.

Восемь из них так и остались стоять обгорелыми и мёртвыми тушами на поле перед деревней. Было ясно, что гитлеровцы не оставят попыток отбить село обратно. По всем расчётам, очередная атака ожидалась с наступлением темноты, или под утро. И, похоже, для батальона она окажется последней: под покровом темноты немецкие танки смогут беспрепятственно приблизиться к их позициям, а потом просто перелопатят их гусеницами. Так что одним убитым больше, одним меньше, какая разница? Плюс этот свихнувшийся от горя лётчик-лейтенант. Видать, здорово он прикипел к своей девчонке-стрелку, ишь как переживает! И умом, похоже, на этой почве тронулся…. Да и девка эта, видать, из местных, грязная, босая и оборванная — тоже с горя головой ослабела. Вся избитая, израненная, а держится молодцом. Прибилась она к ним, что ли?

Эти его мысли тупо ворочались в голове, смертельно хотелось спать. Он привалился к тёплому боку печки….

— Товарищ капитан! — вырвал его из небытия голос. Он широко открыл глаза, таращась спросонья на влетевшего в горницу ротного Фролова в сопровождении танкиста:

— А? Что? Я что, уснул?

— Товарищ капитан, вот привёл танкиста! — ротный вытолкнул вперёд механика-водителя.

Тот радостно отдал честь:

— Товарищ капитан! Танк отремонтирован и готов к бою! Вот только боекомплект у нас на исходе. Ваш ротный сказал, что здесь неподалёку пара наших подбитых танков стоит. Разрешите произвести разведку, насчёт того, чтобы пополнить наш боекомплект за их счёт! Может быть, у них что-то для нас и осталось?

— Ну хоть одна хорошая новость! — капитан провёл ладонью по лицу, пытаясь отогнать прилипчивую дрёму, — конечно разрешаю! Фролов! Дай ему этих же шестерых в помощники, пусть пошукают там, глядишь, чем-нибудь и разживутся… да, и это…. Распорядись девчонку эту в ту хату отнести, где всех убитых сложили….

— А этого лётчика…. — он повернулся в сторону лавки и обомлел: лейтенант сидел на лавке, расстегнувшись и задрав гимнастёрку, а его ещё совсем недавно смертельно раненая девчонка-бортстрелок, как ни в чём ни бывало, стояла перед ним на коленках и осматривала его обожжённую рану на животе.

Ротный и танкист шумно топая, вывалились из хаты исполнять приказ, а капитан, широко раскрыв глаза, уставился на спину бортстрелка. Да, всё было на месте: и дырка от крупнокалиберной бронебойно-зажигательной пули, и набухшая от крови ткань на краях обгорелого отверстия, и…. при этом она была живее всех живых. Вконец добивая его, она обернулась и весело и задорно спросила:

— Ну что, Степан Михайлович? Повоюем ещё?

— А… откуда… а… как ты… — ему казалось, что он ещё спит. Капитан зажмурился, помотал головой, снова открыл глаза. Всё было на месте: и лейтенант (по виду явно не сумасшедший), и девчонка-бортстрелок, вся в окровавленном лётном комбезе. Причём, были в наличии оба пулевых отверстия: и входное и выходное. Оба они, и лётчик, и девушка-бортстрелок, были буквально перемазаны её кровью. И, тем не менее, она была жива!!!

— Всё Андрюша, одевайся! — она легко встала и лёгкими шагами подошла к капитану:

— Времени у нас мало, поэтому буду говорить кратко. Я — ангел. Его, — она махнула гривой спутавшихся волос в сторону лётчика, — личный ангел-хранитель. Временно спущен на землю. Я могу лечить людей, и сама от смертельных ран не умираю, могу предугадывать будущее. Садись сюда, Степан, я тебе дам то, в чём ты сейчас так сильно нуждаешься.

Она мягко подтолкнула его к другой лавке, и лёгким движением рук принудила на неё сесть.

— А как ты…

— Тихо, сиди ровно, просто сиди. Ничего плохого я тебе не сделаю.

Ветер подул в его голове — тёплый, ласковый. В ушах зажурчали ручейки, зазвенели серебренные колокольчики. Он сидел и видел перед собой обстановку комнаты, сидящих напротив него на лавке лётчика и вторую девушку Антонину, и поверх этого наслаивались видения из детства, такие далёкие и такие приятные: вот он купается в речке с младшим братиком Витькой, вот они лезут на дерево, вот он, маленький пастушок, с хворостиной гонит гусей к пруду, вот он бежит босиком по мокрой росе, вот…

Видения плавно оборвались, он опять очутился в той самой хате, тускло освещённой коптилкой, сделанной из гильзы. Но теперь усталость как рукой сняло, тело налилось небывалой силой, в голове всё прояснилось — мысли работали чётко и быстро. Девушка сняла руки с его головы. Отошла на пару шагов, довольно улыбаясь достигнутым эффектом.

Капитан энергично встал, подвигал плечами — тело теперь чувствовалось, как мощная сжатая пружина, от смертельной усталости и ломоты в теле не осталось и следа, он изумлённо посмотрел на неё:

— Как ты это сделала? Кто ты? И как ты узнала, как меня зовут?

— Я же говорю — ангел я. Понятно? Я многое могу. Кроме того, о чём я тебе уже сказала, я умею и мысли людей читать. А тебе я сейчас просто сил прибавила. Ощущаешь?

— Да-а…. ощущаю… прибавилось! — капитан изумлённо осматривал себя, сжимая и разжимая кулаки, — ещё как!

— Отлично! Силы тебе сегодня, ох, как понадобятся. Сегодня ночью немцы попрут. Но не сейчас, а под утро, скорее всего. Поставьте наш танк на самое опасное направление, мы постараемся сделать всё от нас зависящее.

И такая сила чувствовалась в этой маленькой девчонке, такая уверенность от неё исходила, что у