Мужчина потёр глаза, рассеянно огляделся. Бросил взгляд на наручные часы.

— Идите, госпожа Холд, — поторопил меня он.

Госпожа Холд, я зло усмехнулась. Теперь мне стало ясно, почему Ральф избежал чести носить фамилию маршала.

— Вы правы, — кивнула я и добавила: — не хорошо заставлять будущего императора ждать.

Какая прелестная игра слов…

Я протянула руку подошедшему брату. Что ты знаешь, Ральф? Что поведала тебе наша мама, и почему она ничего не говорила о своем отце мне?

— Хорошего вечера, — попрощались мы с дворецким, а затем и с Дианой.

Ральф усадил меня в автомобиль и сам устроился на переднем сидении. Элизабет, не мигая, смотрела в окно, пальцами впившись в кожаную обивку салона. Ральф молчал, и я не сказала ни слова. Воздух в автомобиле искрился от напряжения, и даже водитель наш излишне резко вел автомобиль. Это был он, тот самый охранник, который пытался спорить с Николасом. Это он, я вспомнила, спас меня от патруля.

Знакомый дурманящий запах мужского одеколона ударил по напряженным нервам. Судя по всему, нам выделили машину маршала. Я сцепила челюсти и мотнула головой. Одержимость лишь на время затихла, но не ушла.

Ядовитый запах заполнил легкие, и открытую шею болезненной лаской сжимала невидимая рука. Задыхаясь, я поймала в зеркале заднего вида внимательный взгляд водителя.

Светлые волосы раскинуты по обнаженным плечам. Мужчина целует высокую грудь, скидывая на пол форменный пиджак. Тонкие белые руки впиваются ему в волосы, её тело изгибается дугой. Он не слышит, но по губам читает её "да". Он смотрит на них сквозь окно напротив, новая оптика невероятно точна. Презрение, почти ненависть. Как легко ломает чужие жизни эта девочка, как обманчива её внешность.

Рёв мотоциклетного мотора резанул по нервам, бесцеремонно возвращая меня в душный салон авто. Оптика? Окно? Я глубоко вдохнула, кружилась голова. Уставилась в окно, успокаивая чувства.

Машины ждали зеленого сигнала, мотоциклист повернул голову в мою сторону и поправил шлем. Мне захотелось ему улыбнуться, но он резко дернулся с места, несколько раз нажав рукой на какой-то рычаг.

Впереди показался дворцовый комплекс. Я откинула голову назад. Это не мои воспоминания, нас с Холдом видели в тот вечер, этого следовало ожидать.

Но чью жизнь я успела сломать?

Свет уличных фонарей слепил глаза, и я закрыла веки, чувствуя, как ласковой кошкой тычется мне в ладонь темнота.

Не грусти, моя нежная девочка. Что тебе какой-то человек? Один вздох, и его больше нет. Только позволь мне …

Она трется о мои колени, целует лицо. Я помню, я знаю, какой жестокой она может быть, но улыбаюсь, мне так хочется в ней раствориться. Щекочет пальцы горячая кровь, чужое сердце бьется в руке, мне не хватает воздуха. Я чувствую хвойный аромат мужских духов, смешанный с запахом кожаной обивки салона и … холодного зимнего леса.

— Что такое, вам плохо? — услышала я обеспокоенный голос Ральфа. — Хотите, я поведу?

— Нет, всё в порядке. Прошу прощения, что напугал. Просто в боку закололо.

Я спрятала руки под теплую горжетку. Мех не грел, от холода у меня застучали зубы. Не от холода, от страха. Снова я чуть было не убила человека, и на этот раз я была как никогда близка к тому, чтобы сделать это по собственной прихоти. Может ли презрение быть достаточным поводом для убийства? Безусловно, нет! Однако темнота думает иначе и обиженно ворчит внутри моего живота.

За все нужно платить, а я уже использовала её сегодня. Это ведь она заставила дворецкого говорить.

Меня замутило, в голову будто вонзили раскаленный прут. Никки, когда ты просил меня примириться с собственным даром, мог ли ты подумать, насколько быстро это произойдет? Контролировать дар — хорошо звучит. Но пока не очень ясно кто кого контролирует.

Не станет ли каждое обращение к этой силе началом конца? Что останется от человека, который лишится человечности?

Впереди сиял золотой шпиль императорского дворца. Я потерла пылающий лоб. Похоже, сейчас я встречу того, кто знает ответ на этот вопрос. Это ведь Александр единственный друг моего деда, защитник и убийца.

Интересно, каково это убить того, кого любишь?

«Чудесно», — шепнула в ответ темнота.

Лакей подал мне руку, помогая выйти из автомобиля. Мероприятие действительно обещало быть камерным. Не было ни репортеров, ни вереницы отъезжающих машин, ни множества приглашенных гостей. Не играла музыка, двери дворца были закрыты, и если бы не какая-то пара наверху у входа, я всерьез бы решила, что мы ошиблись адресом.

Жаль, но мы не ошиблись.

Я посмотрела на широкую светлую лестницу. Похоже, по ступеням мы будем подниматься одни.

— Добро пожаловать, — сказал мне слуга, отвлекая от мыслей. — С рождеством.

— С рождеством, — вежливо ответила я, удивляясь необычной говорливости лакея.

Ярко-рыжий и совсем молодой, новенький? Он вдруг опустил голову и отступил назад. Я обернулась, что не так? Ральф вышел из автомобиля, не дожидаясь положенной по этикету помощи, и, нарушая протокол, сам открыл дверь Элизабет.

Всё верно, брату ничего не стоит нагрубить Юрию, что ему эти условности? Но неужели лакея могут наказать за чужую ошибку?

Ральф широко улыбнулся Элизабет, она так же ярко улыбнулась ему в ответ. Они подошли, брат вопросительно изогнул бровь, и я с удовольствием положила руку ему на локоть. Теперь он вел нас двоих, как господин Холд делал это весной, только маршал развлекал нас обеих светским разговором, а Ральф не считал нужным тратить силы на такую ерунду.

Мы остановились у подножия лестницы.

— Ну что, развлечемся? — дернул брат уголком рта.

Я привстала на носочки и тихо сказала:

— Только без мордобоя.

Ральф громко расхохотался, я осмотрелась по сторонам. Рыжий лакей ушел, и наш водитель отъехал от парадного входа. Никого, непривычно тихо и пусто. Лишь промчался где-то вдали мотоциклист, да несколько гвардейцев несли службу по периметру дворца.

Мы ступили на лестницу, с каждым шагом у меня все больше и больше болела голова. Зачем мы Юрию? Не станет ли этот ужин во дворце последним для нас? Может быть, еще не поздно уйти? Только нужно ли?

Драгоценное время уходило в песок. Мне необходимо было переговорить с Ральфом, и присутствие Элизабет больше не казалось мне помехой для откровенности. Тем более, что информация, которую я хотела поведать брату, вряд ли была для неё секретом.

Я остановилась на широкой площадке на середине лестницы и удержала Ральфа.

— Что такое? — нахмурился брат. — Передумала?

— А еще можно? — скептически уточнила я.