— Этан… — снова прошептала я его имя, приглашая.

И обещая.

Я прижалась губами к его коже чуть пониже уха, а он стоялнеподвижно, словно статуя. Я слышала, как всего в нескольких миллиметрах подмоими зубами поет кровь в его венах. Потом он вздохнул, и звук отозвался вовсем моем теле признанием разделенной страсти, взаимной жажды.

За спиной кто-то заговорил. Мне не нужны были слова. Мненужны действия. Тепло. Движение. Я царапнула зубами по его шее, не разрываякожу, просто обозначая свое желание. Направление укуса. У него участился пульс,и я сдерживала себя, чтобы не кусать слишком быстро, чтобы продлить наслаждение.

Но сквозь пожар возбуждения меня укололо что-то неприятнохолодное. Я тряхнула головой и отвела губы от шеи Этана.

— Сеньор, тебе не стоит ее кормить в первый же раз. Ейтребуется кровь человека или новичка. Для первого кормления ты обладаешь слишкомбольшим могуществом. А она и так очень сильна.

Этан что-то проворчал, но не шевельнулся. Он так и осталсяпод моими губами воплощением молчаливой покорности. Я удовлетворенно обхватилаего руками за талию.

— Лукас, оттащи ее от него!

Я снова ощутила холод, словно на разгоряченную кожу упалакапля холодной воды. Неприятно. Неожиданно. Это мое сознание, как я поняла,умоляло меня очнуться и укротить свой голод. Но супер-эго сопротивлялось,вооруженное глубинным инстинктом и скрытым влечением.

И победило.

Я застонала и провела кончиком языка вдоль его уха, большене слушая предостережения разума.

— Этан…

— Люк, тебе придется… Я не… — Он сдавленнозастонал, когда я продолжила линию поцелуев по его шее. И боже мой, что это былза звук — настолько низкий, что ласкал кожу. — Я не пил крови уже два дня.Мерит, ты должна остановиться.

При всем при том он наклонялся ко мне навстречу, и его словазвучали совсем неубедительно.

Кто-то взял меня за руку. Очень медленно повернув голову, яувидела на своем плече кораллово-красные ногти. Этого прикосновения оказалосьдостаточно, чтобы я осознала, что мои губы еще находятся в непосредственнойблизости от шеи Этана, что я поступаю вопреки правилам «Канона». Несмотря наего протест, я настаивала на своем, я собиралась его укусить. Я собираласьразорвать его одежду и увлечь на пол.

Я собиралась всеми мыслимыми и немыслимыми способами служитьсвоему господину.

Пришедшее понимание сделало свое дело, леденящей рукойзадушило голод и швырнуло меня из страны грез назад, в мир реальности иправильного выбора.

Собрав все силы, я сделала глубокий вдох и отшатнулась отнего и от нее. Для восстановления контроля над своим телом мне требовалосьсвободное пространство. Я нагнулась, опираясь руками на колени, и опять набралаполную грудь воздуху. Из-за приступа голода я покрылась испариной, несмотря нато что была одета лишь в футболку и джинсы, и теперь, когда тело сталоостывать, кожа покрылась мурашками. Голод все еще ощущался где-то в глубине,словно запертый тигр, который в любой момент может выскочить снова. Я понимала,что контроль вернулся лишь на время. Это мнимое спокойствие.

Но где-то в глубине души я радовалась этому. Тигр вырвалсяна волю и только поджидал подходящего момента. Он не упустит своего шанса.

Он будет пить кровь.

— Доставить кровь? — спросил Люк.

— На кухне, — хрипло ответил Этан. — Ейпривезли несколько упаковок. Эмбер, иди с ним. Оставьте нас одних на несколькоминут.

— Отличный контроль для перерыва в семьдесят двачаса, — заметил Люк. — Она сумела подавить голод.

— Если мне понадобятся ваши выводы, я васспрошу! — резко бросил явно встревоженный чем-то Этан. — Идите накухню и приготовьте кровь, прошу вас.

Мы остались одни, и я уже сумела выровнять дыхание. Толькотогда я выпрямилась и осмелилась взглянуть ему в глаза. Я ожидаласаркастического упрека, но Этан едва взглянул на меня, старательно сохраняяневозмутимое выражение лица.

— Все в порядке, — невыразительно произнесон. — Этого можно было ожидать.

— Но я не ожидала.

Он поправил воротник рубашки, одернул черный костюм. Японяла, что он тоже пытается восстановить самообладание, потому что едвасправился со своими желаниями. Серебристый блеск в его глазах был томунеоспоримым подтверждением, как бы ни пытался Этан продемонстрировать обратное.

— Первый Голод всегда возникает неожиданно, —сказал он. — Тебе незачем извиняться.

У меня приподнялась бровь.

— Я и не собиралась извиняться. Если бы не ты, не былобы никакого голода.

— Ты забываешься.

— Можно подумать, ты мне это позволишь.

— Кто-то должен напомнить тебе о правилах. — Онподошел ближе, так что отвороты его брюк накрыли мои домашние туфли. — Тыобещала повиноваться. Ты согласилась отказаться от демонстративногонепослушания. Ты обещала больше не восставать против меня. И вот ты уже готоваобрушить на наши головы стены Дома Кадогана.

— Мастер ты или нет, — возмутилась я, поднимаяголову, — но тебе придется взять назад свои обвинения, иначе я опятьпроявлю непокорность. — В моей жизни было достаточно предательств, чтобы янаучилась ценить благородство и честность, и я всегда старалась жить в согласиис этими понятиями. — Я не давала тебе повода усомниться в моей лояльности,а это уже очень много, учитывая то, что ты со мной сделал.

Его ноздри дрогнули, но Этан не стал оспаривать моезаявление.

— Мерит, честное слово, если ты помогаешь Тейтууничтожить мой Дом…

Я уставилась на него непонимающим взглядом:

— Тейту? Мэру Тейту? Я даже не понимаю, о чем тыговоришь. С какой стати я стала бы ему помогать?

— Но отдел омбудсмена — это творение Тейта.

Я все еще не улавливала смысла.

— Это мне известно. Но какое мэру дело до того, чем язанимаюсь? Какое ему дело до того, что один из служащих привел на работу своювнучку?

Этан сердито посмотрел на меня сверху вниз:

— Какие бы ни были у тебя отношения с отцом, ты всеравно остаешься дочерью Джошуа Мерита. Мало того, ты еще и внучка одного изсамых влиятельных людей города. Но и это еще не все. Ты сильнее обычноговампира. — Он махнул в сторону кухни. — Даже они это заметили.

Этан засунул руки в карманы брюк и отошел от меня к книжнойполке, висевшей у входной двери.

— Тейту нельзя доверять, — продолжал он. —Ему известно о нас, и известно давно. Но назначение твоего деда на должностьомбудсмена не делает мэра менее скрытным. Как мы поняли, ему было известно и обродягах, однако он скрыл эту информацию от широкой публики.