Ну вот, опять список моих прегрешений. Все причины, покоторым он не мог мной увлечься. Причины, по которым влечение, возникшее помимонашей воли, было ему ненавистно.

— Я ничего от тебя не хочу, — сказала я, и мойтихий голос как будто прозвучал издалека.

— Лжешь, — возразил он и прижался губами к моемурту.

Он поцеловал меня, и цепь опять замкнулась.

Его теплые и мягкие губы вызвали желание ответить, уступить— пусть и кратковременному — влечению. Ноги ослабели, тело откликнулось на егопризыв и умоляло забыть обо всем и погрузиться в бездну наслаждения. Но я ужеслишком близко подошла к огню, когда набросилась на Этана и попыталась напитьсякрови из его вен. Этого оказалось достаточно. Более чем достаточно. Я сжалагубы и попыталась отвернуться.

— Мерит, — простонал он, — успокойся.

Пальцы Этана скользнули вдоль моих щек, погрузились вволосы, и он слегка приподнял мое лицо. Он еще чуть-чуть шагнул вперед, и нашитела слегка соприкоснулись.

Нагнув голову, он снова поцеловал меня, поглаживая скулыбольшими пальцами. Его губы прижимались к моим ласково и осторожно, совсем нетребовательно. И когда его язык проскользнул между губами и коснулся кончикамоего языка, когда в спине возникла необъяснимая дрожь, я сдалась.

Поначалу очень осторожно — и обещая себе, что никогда,никогда не прикоснусь к нему снова, — я ответила на поцелуй. Я целовалаего, посасывала предложенный язык и отвечала нежными укусами на его укусы.

Я не могла удержаться. Я не могла его не целовать. Я былабез ума от его вкуса и запаха. Он стал для меня небом, золотым маяком внепроницаемой тьме сверхъестественного мира. Но волшебство было здесь ни причем. Наше влечение было стихийным и потому более мощным. Это было взаимноежелание в его самой первобытной форме.

Но я не могла позволить себе желать того, кто не хотел меня.

Я положила руку ему на грудь, на мгновение ощутила биениесердца под мягкой тканью рубашки, а потом оттолкнула:

— Прекрати.

Ему пришлось сделать пару шагов назад, чтобы не упасть.Грудь тяжело поднималась и опускалась, словно легким не хватало воздуху,зеленые глаза уставились на меня.

— Это ошибка, — сказала я. — Этого не должнобыло случиться.

Он облизнул губы и провел рукой по лицу.

— Нет?

— Нет.

Он помолчал.

— Я мог бы многое тебе предложить, — сказал оннемного погодя.

Я моргнула, подняла голову, встретила его взгляд:

— Что же?

— Власть. Возможности. Награды. Ты будешь подчинятьсятолько мне.

От потрясения у меня приоткрылся рот и внезапно пропалголос.

— Ты предлагаешь мне стать твоей любовницей? —наконец выдавила я.

Он немного помолчал, и мне показалось, что он обдумывал своепредложение. Словно взвешивая все издержки и выгоды, решая, стоит лиудовлетворение похоти возможного беспокойства. На его скулах вспыхнули красныепятна.

— Да.

— О боже! — Я опустила голову и приложила руку кгруди, гадая, почему эта ночь выдалась такой странной. — О боже!

— Это означает «да»?

Я опять взглянула на него, заметила в глазах проблесктревоги.

— Нет, Этан. Господи, конечно нет.

Его глаза опасно сверкнули, и я задала себе вопрос,случалось ли ему когда-нибудь быть отвергнутым? Нашлась ли за почти четыресотни лет хоть одна женщина, которая отказалась от возможности емупринадлежать?

— Ты хоть понимаешь, что сейчас не тысяча восемьсотпятнадцатый год?

— Для мастеров вполне естественно иметь официальныхлюбовниц.

— Конечно, — ответила я. — И твоя спутницасейчас находится на моей кухне. Если тебе необходимо… разрядиться, обратись кней.

Шок — настоящий шок, — вызванный его предложением,начинал проходить, уступая место боли и негодованию, что я не настолько нравиласьему, чтобы предложить нечто большее, и что он считал такое положение для менялестным.

— Как ни больно в этом признаться, но Эмбер — это неты.

— Я даже не знаю, как к этому относиться. Считать себяпольщенной, что ты, не испытывая ко мне никаких чувств, готов чем-топожертвовать, лишь бы залезть мне под юбку?

У него дернулся нос и между бровей залегла морщинка.

— Ты грубишь.

— Я? — Мой голос упал до пронзительногошепота. — Это ты только что предложил мне стать твоей шлюхой.

Он шагнул ближе, так сильно сжав челюсти, что на щекезадрожал мускул.

— Стать спутницей мастера-вампира — большая честь, ноникак не оскорбление.

— Для меня это оскорбление. Я не собираюсь быть твоей —и ничьей — сексуальной отдушиной. Когда это… случится со мной, когда я встречуего, я хочу партнерства. Любви. А ты не настолько мне доверяешь, чтобы считатьменя партнером, и я вообще не уверена, что ты способен любить.

Он вздрогнул, и я тотчас пожалела о своих словах. Я перевеладыхание и попятилась к дивану. Мне понадобилось немало времени, чтобы собратьсяс силами и снова взглянуть ему в глаза.

— Прости. Я наговорила гадостей. Просто… просто мыживем в разных временах, — сказала я. — И у нас разные надежды. Ярождена не для того, чтобы служить кому-то без оглядки, не думая о себе. Как быя ни относилась к своему отцу, но он воспитал в своих детях чувствонезависимости. Научил искать свой собственный путь. Просто он не верил, чтовыбранные мной дороги — правильные. Этан, я стараюсь быть самой собой.Сохранить здравый смысл среди всего этого… — я неопределенно взмахнуларукой, — хаоса. Я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть.

В моих словах, как я только что поняла, был не только ответна предложение стать его любовницей. Я не была уверена, что смогу статьпокорным вампиром, послушным рядовым в армии Кадогана.

Лицо Этана дрогнуло, стало непроницаемым, зеленые глаза —равнодушными.

— Значит, на этом и закончим. Я объяснил тебе ситуацию.Нравится тебе или нет, но мы не люди. И ты не человек. Больше не человек. Нашизаконы отличаются от тех, к которым ты привыкла, но это законы. Ты можешь ихпорицать, можешь отрицать, но это наши законы. — В его взгляде сверкнуласила. — И если ты не подчинишься, если будешь упрямиться, это будетвызовом мне.

— Я не собираюсь бунтовать, — спокойно ответила я,вспоминая, сколько границ нарушила — или мы нарушили — за сегодняшнююночь. — И я не намерена узурпировать твою власть. Я пытаюсь только… —я помолчала, подбирая слова, — уклониться от нее.

Этан поправил стрелки на брюках.