Я ткнул кнопку повтора, кофейный автомат снова зажужжал,размалывая зерна, а повар-автомат с готовностью принялся готовить новыебутерброды.

У Аманды аппетит оказался под стать живому характеру, я судовольствием смотрел, как ее острые зубки быстро вонзались в красную сочнуюрыбу, кофе выпила тоже большую чашку и запросила повторить. Болтали живо,кинокамера работает в автоматическом режиме, Аманда лишь пару раз с некоторымнедоумением посмотрела в ее сторону.

– Все равно не понимаю, – призналась она, –как это делается!.. Эти, в смысле, сэмплы… Да и как она вообще сама снимает! Унас всегда только оператор, а у него по два-три помощника. Вы, как я ужесообразила, работаете в стиле импатики?

– Бумажными книгами не проживешь, – ответил я,стараясь, чтобы голос прозвучал удрученно, надо людям подыгрывать в ихнесчастьях, неприлично выглядеть богатым и здоровым рядом с отставшими, этохуже, чем рассказывать веселые анекдоты на похоронах. – Пришлось освоитьимпатику. К счастью, у меня получается…

Она посмотрела по сторонам с веселым одобрением.

– Еще как, вижу, получается!.. Только за этот экранможно купить небольшую двухкомнатную квартиру! Подумать только, такой экран –на кухне!

– Это меня подстегивает, – признался я. – Люблютехнические новинки. А экраны во всех комнатах, чтобы мгновенная связь. Вы непомните, наверное, какой переворот был, когда изобрели пульты дистанционногоуправления? До того времени, не поверите, чтобы переключить каналы, человекдолжен быть вставать с дивана, подходить к телевизору плотную и вручнуюпереключать кнопки прямо на панели ящика! Сам я, правда, такие телевизоры ужене застал в действии, но у дедушки на чердаке такой видел! Так вот эти экраныво всех комнатах – что-то подобное. Я, так сказать, не привязан. Даже отвязан…

Она вежливо улыбнулась шуточке, но промолчала. Возможно, изосторожности. От писателя странно услышать такое, обычно пищущие клянутся влюбви к старине и в ненависти к проклятой науке и технике, что выхолащиваетдушу, и все такое, дежурное, уже наслышаны.

После кофе занялись съемкой всерьез, Аманда старалась вовсю, хотя от нее, если по большому счету, ничего особенного не требовалось: ниучить длинные монологи, ни входить в образы, я видел, что она несколькоразочарована, но когда заметила мое смущение, сама же попробовала утешить:

– Я знаю, у некоторых режиссеров такая манера!..Снимают очень короткими сценами, буквально кусками, даже не понимаешь, что изачем, а потом монтажер склеивает, соединяет по сценарию…

– Да-да, – подтвердил я с некоторымоблегчением. – Я делаю то же самое. Только у нас сцены совсем уж короткие!Такова специфика жанра.

Она кивнула, соглашаясь, вернее, делая вид, что принимаетмои слова за чистую монету, что на самом деле, как ни странно, в самом делеправда: все эти ее улыбки, гримаски я рассортирую, разложу по файлам, обработаютридэмаксом, чтобы из каждой улыбки получить еще по сотне ее оттенков, и будуиспользовать в своих произведениях. Там, правда, будет уже не Аманда, останетсятолько скелетная анимация, а скины буду натягивать всякий раз иные, но суть таже: те же микросценки, микрофрагменты сценок…

Еще дважды перерывались на перекусон, Аманда быстроосвоилась в квартире, в последний раз даже сама ухитрилась приготовить кофе и,похоже, очень гордилась, что не испугалась навороченной техники. На особойполке с охлаждением она заметила ряд винных бутылок, я несколько раз ловилиспытующий взгляд: когда же предложу выпить, расслабиться, снять стресс,словом, обычная процедура перед банальным совокуплением, но я помалкивал.

По ее просьбе показал фрагмент книги, которую пишу, оназасмотрелась на любовную сцену, где вернувшийся с турнира рыцарь объяснялся сдамой сердца, спросила осторожно:

– Вы подолгу работаете над такими вещами?

Я отмахнулся.

– Нет, конечно. Это простой заработок. Подолгу тольконад Главной Вещью. А это так… Самому иногда смешно. Однако спрос на такиетворения устойчивый, в них нет ничего зазорного… В смысле, ни порнухи, нисадомазохизма, ни пропаганды наркомании. К тому же мне самому нравится. Что-тов этом от грез засыпающего, когда мозг уже отключается, перестает критиковать,а перед глазами плавают всякие непуганые образы…

Она рассмеялась, посмотрела на меня лукаво:

– А я уж думала, что вы такое творите на полномсерьезе!

– Ну что вы, – сказал я легко и добавил про себя,ну что за брехло, почему всегда брешем, когда с красивыми женщинами, стараясьподать себя лучше. – Это работа… Для вас тоже разделяется на простую,когда заучиваете роли, и возышенную, когда уже на сцене?

Она заметно погрустнела, между сдвинутых бровей образоваласьнеглубокая складочка.

– Да, конечно… только уже не представляю, когда снована сцену. Все говорят: потерпи еще чуть-чуть, все изменится, не могут людинастолько заблуждаться, не могут заблуждаться так долго… но я уже и не знаю,вдруг могут?

Я промолчал, тут даже соврать нельзя, чересчур. Почему-томногим гуманитариям непонятно, что старый мир ушел, улетел, рухнул, рассыпалсяв песок. Никогда уже не вернемся к ямщикам и лаптям, все это умерло, точно также сейчас вымирают профессии трубочистов, сапожников, актеров, писателейстарого образца, то есть пишущих буковками на бумаге.

Когда все кончилось, я вышел ее проводить до лифта, она вприхожей чуть замедлила шаг, сказала с легкой тоской:

– Хорошо у вас! Уютно, защищенно. Как хорошо, наверное,чувствовать себя крепко стоящим на ногах! И как к вам, наверное, тянутсяженщины.

Снова промолчал. Что ни скажи, проиграю: по идее долженсейчас взять ее за плечи и прижать к себе поплотнее, чтобы ощутила мои гениталии.Да она и сама прижмется, чтобы ощутить, даже сразу возьмет в ладони, частозадышит, начнет бурно двигаться, закатит глаза, затем ее пальцы судорожноначнут расстегивать мне рубашку, потом и брюки, а я должен снимать с нее маечкуи джинсы… Нет, так делают стандартные женщины, насмотревшись дешевых фильмов,на самом деле ни одна женщина не заводится так быстро, Аманда это понимает,сыграет тоньше и правдоподобнее, даже оргазм, возможно, не станет имитировать спервого раза.

– Да что вы, – промямлил я наконец, – столькоработы, какие женщины! Сейчас вот вы в кино или в кафе, а мне, как каторжному,прикладывать одну сценку к другой. Как я ненавижу эту черную работу! Но безнее, увы, никакая работа не сдвинется с места.

– Зато как любите момент, когда выходит книга, –закончила она с улыбкой. Умница, все поняла, но не показала ни словом, нивзглядом, что задета моим отказом. – Счастливый момент, не правда ли?

– Не говоря уже о гонораре, – согласился я.

У лифта она повернулась, лицо очень серьезное, попросила:

– Если понадобится что-то еще подобное, свистните. Мненравится любая творческая работа. Тем более, когда я сейчас на такой мели! Да иплатите очень щедро, даже чересчур. Так что имейте меня в виду… Да и вообще,мой телефон у вас есть. Вот моя визитка, здесь еще и мобильный.