всплывет из моего прошлого или, не дай бог, вы приведете сюда полицию, его реакцию страшно представить.

– Даша, – я захлопнула дверцу машины, показывая всю серьезность своих намерений, – или вы поговорите со мной сейчас, или я приеду сюда с полицией, которую вы так боитесь. Тем более что на месте преступления найден клок волос – как я понимаю, с вашей головы.

Даша испуганно на меня посмотрела.

– Как? Боже… – Ее глаза наполнились слезами. – Я не убивала ее, я была дома. Это муж может подтвердить.

– Ну да, то еще надежное алиби, – не удержалась я от ехидства.

– Это не то, что вы думаете! – с жаром воскликнула Аленина подруга. – Боже, какая нелепая ситуация.

Я перехватила ее руки и заставила Дашу посмотреть мне в глаза.

– Так расскажите, что произошло. И я не скажу полиции о том, что вы существуете.

– Но ведь они же нашли клочок моих волос.

– Сравнить его им пока не с чем. Ваше имя и адрес на волосах не написаны. Решайтесь.

Даша нервно закусила губу.

– Ладно. Пойдемте в дом. Если что, вы – моя подруга. Аслан собирался футбол смотреть, мы можем посидеть на веранде во внутреннем дворе.

Внутренний двор у Муромовых тоже еще не был благоустроен. Немного поодаль виднелась установленная чаша бассейна, выложенная голубой мозаикой, но воды в ней еще не было. Газоны были завалены строительными материалами. Два паллета с тротуарной плиткой стояли у стены дома. Но веранда уже была готова к посиделкам – большой стол и плетеные стулья стояли в тени выдвижного тента.

Даша принесла для нас две большие колы в охлажденных бокалах. Где-то в глубине дома Аслан яростно болел за какую-то команду, оглашая пространство громкими выкриками и хлопками ладонью по столу, от которых мы каждый раз подскакивали на стульях.

– Мы знаем, что вы приезжали на поминки матери Алены. Зачем вам это потребовалось? Только не говорите, что хотели помириться. Обстановка для примирения неподходящая.

– Я приезжала поговорить с Аленой по поводу ее ненормальной тетки. Она не стала меня слушать, сказала, чтобы я убиралась. Но я приехала на следующий день.

Поворот был неожиданным, но я постаралась скрыть свое искреннее удивление.

– О чем конкретно вы хотели с ней поговорить?

– Месяца два назад Алена приезжала к матери в гости. Наверное, тогда она привезла с собой дневник.

– Дневник?

– Личный дневник. Понимаете, в душе Алена всегда оставалась ребенком, который радуется каждому дню и тем переменам, что он несет. Все, что с ней происходило, она заносила в блокнот. Эта привычка у нее с детства – рисовать, писать, вклеивать фантики и фотографии. Еще когда мы были детьми, она исписала несколько тетрадей. И даже когда отец купил ей компьютер и ноутбук, все равно продолжала строчить в свой дневник от руки. Я думала, в Москве эта привычка сошла на нет, но Алена не переставала вести записи. Так сейчас уже немногие делают. Проще все вываливать в сеть – блоги, Инстаграм, Фейсбук. Я вот тоже везде страницы завела. Но Алена всегда ревностно относилась к своей личной жизни и не хотела делать ее достоянием общественности. Ей, наверное, и так хватало публичности.

– Понятно. Но какое отношение этот дневник имеет к тому, что вы пришли на поминки ее матери?

– Мне не хотелось, чтобы наша дружба с Аленой заканчивалась так отвратительно. Мне вообще не хотелось, чтобы она заканчивалась. Других друзей я себе не завела, а сейчас, замужем, заводить их довольно проблематично. Я осталась одна, а вы не представляете, что значит не иметь близкой души и быть замужем за человеком, который ценит только собственный досуг. Чем я занимаюсь в свободное время, его не волнует, лишь бы дома было чисто. Мы с Аленой были вместе с самого детства, и я не теряла надежды, что когда-нибудь она меня выслушает.

– Я все еще не понимаю, как это все связано с поминками.

– Месяц назад я пришла к Нине Ильиничне. Хотела попросить ее поговорить с Аленой. Мне казалось, матери удастся убедить мою подругу дать мне шанс. Идти было боязно – Андрей нравился Нине Ильиничне, и она была явно расстроена их расставанием с дочерью. Я боялась, что она винит во всем меня, но Нина Ильинична все же впустила меня, и мы долго говорили на кухне. В разгар нашей беседы раздался звонок. Это пришла Аленина тетка. Ужасная женщина, если честно. Мелочная, завистливая, обидчивая, мстительная. Нина Ильинична вышла ей открыть, и та начала с порога болтать, что нашла способ отомстить Алениному отцу и что она ждет поддержки от Нины Ильиничны.

– О чем была речь?

– Я сначала тоже не поняла. Нина Ильинична заглянула ко мне на кухню, попросила подождать и прикрыла дверь. Они старались говорить тихо, но у обеих слух не очень хороший, поэтому шепот был громким. Я расслышала не все, потому что сначала даже не пыталась вслушиваться. Просто пила чай и ждала, когда они закончат. Но в какой-то момент до меня донеслось имя Алены. Оно постоянно повторялось в разговоре, и я подошла поближе к двери. Тетка Алены говорила что-то про дневник. Слушая дальше, я поняла, что во время последнего визита Алена забыла здесь свой личный дневник. Тетка зашла зачем-то в ее комнату, нашла и прочитала. Там были написаны нелицеприятные вещи про отца Алены. Видимо, она писала на эмоциях. Тетка забрала тетрадь и предложила Нине Ильиничне шантажировать Бориса Михайловича. Алена уже стала знаменитостью, кинозвездой. В случае обнародования дневника разразился бы большой скандал. Этой дуре даже в голову не приходило, что он повредил бы не только Качанову, но и самой племяннице.

– И что ответила мать Алены?

Даша усмехнулась.

– А вы как думаете? Ей было плевать на деньги. Похоже, то, что с ней случилось в молодости, навсегда заставило ее возненавидеть не только богатых, но и само понятие богатства.

– И как отреагировала Лариса Ильинична на отказ?

– Эта жадная стерва? Конечно, разъярилась. Она стала кричать, что если ее сестре не нужны деньги, то ей самой они необходимы и она не дура упускать шанс, который сам идет в руки. Нина Ильинична пыталась ее успокоить, она боялась, что я услышу. Но тетка