телефону ко всем по очереди, Бреа размышлял и прикидывал: что Бенедетти имел в виду насчет турок? И как раз, когда у него голова была полна босфорского тумана, Мари-Адель случайно напала на Фреда Виснера. Нет, Сесиль тоже в отъезде. Вообразите, она ухаживает за братом своей горничной, он тяжело ранен… так вот, его перевезли в военный госпиталь в Нормандии. Но вы, господин Виснер, свободны? Вы-то хоть в Париже? Оба рассмеялись в трубку. — Вы почти угадали! Я только что вернулся из Анкары! — Из Анкары? Что за фантазия! Я думала, вы в Амстердаме. — Капитан насторожился в своем углу. — Что ты сказала? Из Анкары? — Ну, да. Это Фред Виснер: он только что приехал из Анкары. Оказывается, из Голландии он вернулся уже месяц назад… — Про Голландию я ничего не знал, но раз он ездил в Анкару — зови его обедать. — А я что делаю? Вы умрете со смеху, мой друг, — на меня как снег на голову свалился Анри… Нет. В Дюнкерке. Корпусной разведывательный полк. Совершенно верно… Так вот, он услышал, что вы вернулись из Анкары, и говорит: раз он вернулся из Анкары — зови его обедать. Чýдно! У нас на обед курица и, по-моему, осталось немного… Да, да, непременно! Ах, вот как? Ну, нет, я не могу. Не хочу навязываться. Анри только что говорил: проведем вечерок вдвоем… Раз вы настаиваете! Нет, нет, не ловите меня на слове… Наоборот, мне очень приятно… Погодите, я объясню Анри, а то он ровно ничего не понимает! Фред Виснер предлагает нам наоборот… ну, словом, предлагает повезти нас обедать за город, к своему дяде, если… Почему нет? Он заедет за нами на машине. Дорогой друг, уговорите сами Анри! Нет, не надо. Я вижу, он уже согласен без уговоров. Итак, мы вас ждем!

Мари-Адель спешно переоделась. Не могу же я ехать так в Лувесьен… Как ты думаешь, надеть мне жемчуг? Я знаю, что война, но ведь он не крупный… Нет, не надену — только клипс с изумрудами. Мне казалось, что Фред Виснер тебе не по душе.

— Да, — подтвердил капитан, — несмотря на открытый взгляд и спортивный стиль, он весьма двуличный малый. Я знаю людей, которых он здорово подвел. Мне просто интересно, что он узнал в Турции… Ведь это одно из тех буферных государств…

Военная форма очень шла Фреду. — Вы похожи на Зигфрида из романа Жироду, — заметила Мари-Адель. — Простите за опоздание. Я решил сначала захватить мадемуазель Ландор в Мэзон-Лаффит, потом заехать за вами и уже отсюда отправиться в Лувесьен. Да, мадемуазель Ландор попрежнему живет в своей вилле… ее называли виллой Вейсмюллера, но на самом деле она всегда принадлежала мадемуазель Ландор. Да, конечно, самоубийство ее друга было для нее ужасным ударом, она никогда об этом не говорит. Я хотел прихватить с собой и Доминика Мало… но в палате закрытое заседание, и его оттуда никакими силами не вытянешь. Чудак этот старый радикал! Он уверен, что его голос спасет Даладье. Они же приятели! Заседание, говорят, продлится до поздней ночи. Я предложил прислать за ним машину, чтобы он поспел хоть к кофе. Лувесьен ведь недалеко.

В самом деле, это совсем рядом. Особенно если выехать через заставу Майо. Кстати, Мари-Адель ребенком жила в Нейи… Мне всегда хотелось жить поближе к Нейи… Она сидела возле Фреда, который вел машину божественно… На заднем сиденье рядом с Анри — мадемуазель Ландор в белых песцах. Забавно, что он везет ее к дяде, — великий Виснер, очевидно, лишен предрассудков! И потом не доказано, что она его любовница. Правда, ведут они себя так, будто это вполне официально… Мари-Адель не знает, что и думать. Да что там, она готова мириться со всем — стоит только вспомнить маршала Маннергейма… бедный старик! Как ему должно быть тяжело! А кому какое дело, нравится ли это Сесиль. Впрочем, сегодня можно бы обойтись и без этой самой Риты. Фред такой душка!

— Мадемуазель Ландор тоже была в Анкаре, — объясняет Фред, проезжая площадь Бержер. — Я встретил ее в самолете, она отчаянно хандрила. Вот я и стараюсь ее развлечь, сколько могу. А дядя, знаете, неравнодушен к хорошеньким женщинам. Сегодня вечером ему повезло вдвойне!.. Вы никогда не бывали в Турции?

Госпожа де Бреа никогда не бывала в Турции. Зато у ее приятелей-американцев было поместье в Лувесьене… Я совсем с ума сошла — не в Лувесьене, а в Марли-ле-Руа! Вас командировали в Турцию, Фред? Конечно. Мы обещали туркам золотые горы, а теперь им ничего не шлют. Испытывают их терпение. У Мари-Адель чуть не сорвалось: а мадемуазель Ландор тоже испытывала терпение турок? Хотела бы я знать, не было ли ее случайно и в том самолете, на котором Фред возвращался из Амстердама месяц назад? По ее беззастенчивому гриму не скажешь, что она страдает жестокой хандрой…

Обворожительный вечер. Среди гостей — князь Р., самый верный наш друг в Италии, он сразу же сказал, что Гитлеру ничего не удалось добиться от дуче в Бреннере. Затем — некий господин Ноэль, человек лет шестидесяти, довольно молчаливый. И, наконец, генерал Нульман, тот самый, что подвизался в России в 1918 году, потом короткое время был в правительстве, а теперь состоял начальником отдела рекламы и сбыта у Виснера. Сверстник Вейгана… И даже похож на него, та же старческая посадка головы, а вообще сухопарый и подтянутый; кажется, будто в штатском он ходит только из скромности. Компания весьма пестрая, но поместье очаровательное, хоть и миниатюрное, совсем не такое, какое полагалось бы крупному наводчику. Дом эпохи Людовика XVI, из тех, какие еще уцелели между Версалем и Сен-Жерменом, большая терраса, кругом леса. Обедать на воздухе пока рановато, но недели через две-три…

Разумеется, говорили о войне — ведь капитан приехал с передовой, а Фред возвратился из нейтральной страны. Однако превыше всего интересовались министерским кризисом. Около половины девятого позвонил Доминик Мало: ничего не выходит, заседание затягивается, но пусть все-таки пришлют машину — сейчас будет перерыв до десяти часов. Виснер-старший пожал своими мощными плечами, плечами бывшего рабочего-механика. Он постарел за последние месяцы, в короткой щетине усов попрежнему виднеются лишь отдельные серебряные нити, но голова вся седая, лицо желтоватое, в коричневых пятнах. — Фреду почему-то взбрело на ум притащить нам на потеху своего Мало, — ворчливо заметил он. — Пусть приезжает, когда сможет. Ждать мы его не будем, прошу