antipathian Graeci vocavere ac sympathian — Ест. ист., XXXVII, 59). В таком случае природа и космические симпатия-антипатия тоже становятся синоминами, так как оба понятия составляют главный предмет [193] исследования. Понятие симпатии явно уже, чем понятие природы, но для Плиния природа познаваема лишь в той мере, в какой она является системой отношений, основанных на симпатии и антипатии. У стоиков природа действует в двух направлениях: она порождает все сущее (γενεσις) и поддерживает свои порождения (εξις). Она поддерживает нормальное состояние вещей и всего мира за счет напряжения (τονος), создаваемого пневмой, что и производит эффект космической симпатии у Посидония [1. С. 3-5]. У Плиния природа также является родительницей всего сущего (omnium rerum parens), однако Плиний редко отваживается рассуждать о происхождении того или иного явления природы. Он заявляет себя врагом всякого объяснения (argumentatio — напр.: Ест. ист. II, 55; XI, 8) отдельных явлений, поскольку, по его мнению, "было бы в одинаковой степени чудом найти причину всех вещей или знать причину какой-то из них" (neque omnium rerum afferri posse causas minus mirum est quam constare in aliquis — Ест. ист. II, 55). В попытках находить подобные причины Плиний видит даже посягательство на божественные права Природы, и потому "не уместны поиски причин в какой-угодно части природы — нужно признавать только ее волю" (nec quaerenda ratio in ulla parte naturae, sed voluntas — XXXVII, 60). Поскольку любая вещь, явление признается произвольным "подношением" (munus) "изобретением богов" (inventio numinum — Ест. ист. XXXVII, 60), т.е. природы (см. ниже), то выяснение причины и смысл любого подношения — подарка природы считается едва ли не святотатством, во всяком случае дерзостью (improbitas)[5366]. Однако задачу свою Плиний видит не в простой фиксации подряд явлений природы и в их описании. Его цель — создать целостную картину мира-природы, "воздать каждой вещи ее истинную природу, а природе [вернуть] все, что ей [принадлежит]" (omnibus vero naturam et naturae sua omnia — Ест. ист. Praef, 15). Речь, по-видимому, идет о систематизации всех известных фактов на основе какого-то общего принципа. Таким принципом, по заявлению самого Плиния, в "Естественной истории" выступает система связей, основанных на симпатии и антипатии вещей (Ест. ист. XXXVII, 59). Это не безответственное заявление компилятора, решившего к концу своего труда создать впечатление, будто под его работу подведен теоретический фундамент. Если о симпатии и антипатии в их греческом звучании Плиний упоминает только 5 раз (Ест. ист. XX, 1; XXVI, 130; XXVIII, 84; 147; XXXVII, 59), то их римские синонимы, существительные и глаголы, выражающие "согласие" и "несогласие" (concordia, discordia societas, odere и т.д.) встречаются едва ли не повсеместно. Таким образом, рассказывая на протяжении всей своей энциклопедии о союзе, согласии и вражде, несогласии между различными вещами, частями природы, Плиний описывает природу не столько как родительницу всех вещей, сколько как силу, поддерживающую единство мира, силу [194] симпатии и антипатии. Что конкретно представляет собой система мира, основанная на симпатии и антипатии вещей, будет рассмотрено ниже. Но сейчас необходимо отметить принципиально важное значение сюжетов, повествующих о дружбе и вражде и т.п., поскольку именно в них заключается понимание Плинием природы как системы. Заметим, что понятие природы и понятие симпатии и антипатии также стоят у Плиния в одном ряду и в известном смысле синонимичны.

Прежде чем перейти к рассмотрению соотношения понятия природы с другими более частными понятиями, надо обратить внимание на то, что употребляемый для обозначения природы термин — natura — имеет у Плиния по меньшей мере двоякий смысл. В его "Естественной истории" упоминается и природа всех вещей (omnium rerum natura) и природы вещей (rerum naturae). Латинский термин "natura" достаточно полисемантичен. Он означает и "рождение", и "природные свойства", и "душевный склад"[5367]. У Плиния, когда речь идет о природах, имеется в виду прежде всего внешний вид животного, растения или неодушевленной вещи, а затем особенности поведения, выражающиеся в отношениях дружбы или вражды с другими животными, растениями и неодушевленными предметами. Отношение между природой всех вещей и природой отдельной вещи нельзя рассматривать у Плиния как отношение между макрокосмосом и микрокосмосом; в данном случае это только отношение целого и части. Системой у Плиния выступает только вся природа, а всякая вещь является лишь элементом этой системы, в отличие, как мы видели, от Аристотеля, у которого и весь мир рассматривается как система и, например, организм животного. Но природа и "природы" у Плиния не противопоставляются, как видно из его формулировки задач исследования в предисловии (omnibus vero naturam et naturae sua omnia [sc. dare] — Praef, 15), и природа выступает как совокупность "природ".

Как уже говорилось, мир, природа у Плиния священны (sacer) и отождествляются с богами (numen, deus — Ест. ист., II, 1, 27). Однако, говоря о богах во множественном числе, Плиний лишь отдает дань античной традиции многобожья как принципу литературной выразительности. Как ученый он отвергает традиционный политеизм и высмеивает его формы, такие, как почитание животных, греческо-римский пантеон, модные восточные культы и т.д. Плиний указывает на тенденцию политеистических пантеонов разрастаться до уже неисчислимого числа богов, при этом обожествляются различные абстрактные понятия и даже несчастья и болезни, например лихорадка (Ест. ист. II, 15). Об этом Плиний говорит в ироническом тоне как о явной бессмыслице, следуя уже сложившейся в римской литературе традиции критики традиционных религиозных представлений (ср.: Циц. О прир. богов. De nat. deor., III, 25, 63). Политеизм противоречит универсалистским настроениям Плиния, и он сам усматривает причину возникновения многобожия в неспособности людей рассматривать [195] действительность как целое. По его словам, "хрупкая и страдающая порода смертных, имея ввиду свою собственную слабость, все разбивает на части (in partes) для того, чтобы каждый мог почитать по отдельности (portionibus) то, в чем он больше всего нуждается" (Ест. ист. II, 15). Впрочем, Плиний считает традиционную религию социально полезной (Ест. ист. II, 26), но за собой оставляет право не следовать ей. Он полагает, что попытки указать форму, внешний вид бога, давать ему имя, происходят от бессилия (imbecillitas — Ест. ист. II, 14, 20) и говорит о том, что "каким бы ни был бог, даже если он нечто иное, чем мир, и где бы он ни был, он есть весь ощущение, весь видение, весь слух, весь одушевленность, весь дух, весь он сам" (Ест. ист. II, 14). Если на первый взгляд может показаться, что в этом определении Плиний оставляет нечто для внемирового трансцедентального понимания бога, то затем становится ясно, что все атрибуты