долгий поход не доволокутся. И не одни они такие.

Сидел Иоанн молча, пальцами жёсткими потирая складки на лбу.

– Сам знаю, да как всем угодить, скажи, когда земли другой нет.

– Всем не угодишь, то истина, государь. И тут уж принять приходится, кого тянуть – тех же Куракиных, или наших. Не пойми неверно, все мы тут – наши, да вот задача, чьи холопы прежде всего своим наследным господам повинуются, а кто – тебе единому. Тех ли поощрять, кто по прежнему избытку горюет, что лишку отбираешь, или верных слуг опричных, кто без мест тебе жизнью служит и о многом не просит, а только чтобы хватало.

– То-то и оно. Рвут меня на части, а и раздай я сейчас же всем по требованию, так всё равно с места не стронемся, и тут покатится всё сызнова – отчего соседу дадено больше на пядь!

– Верно! Верно, государь! А впереди у нас поход, самый решительный, быть может. Справимся, если сейчас поднатужимся, своих подтянем! А в земстве довольно сил и без нас…

Иоанн решительно перебирал горошины вервицы499, со взглядом тяжёлым, как и чёрные крупные камни в ней.

– В Вологду бы мне наведаться, да некогда пока.

– В Вологде всё порядком идёт, по твоему указанию, государь. Копань-то, Золотуха,500 сделана вся, исправно воды несёт, как тут и была от сотворения мира; городовой запас сложен полностью; оружейный двор обширен и добротен. Одна пороховая башня что поле! – и Басманов показал охватом могучих рук, какова. – Антоша501 наш не подведёт, так и корабли вскоре будут.

– Антоша нам друг истинный… Только бы Бог теперь уберёг на путях морских.

– Воистину, Николай святой, спаси и сохрани доброхота нашего! К слову, государь… О путях-то морских. От принца Магнуса с лета ни слова, а меж тем известно стало уже доподлинно: покуда мы заседали тут Собором, Горн всю флотилию в море вывел, а датчане с любекскими за ним не поспели, да погоню и бросили, и на якоря стали у Висби502. Так вот, в ночь на август Горн воротился стремглав и побил датчан впрах. Четырнадцать кораблей сжёг и утопил, и пять тысяч душ на них служилых. Шведы ныне на море там стали прочно.

Иоанн помолчал.

– А отчего же мне о том не известно до сих пор?

– Так то Висковатого дело, куда его людишки там смотрят… Висковатый, пока не перепроверит слушок, до тебя не понесёт. А концы не ближние. Оно, конечно, по разумению, правильно. И Штаден так же рассуждает, опасаясь до тебя, государь, доносить, в обход тех, кому сие прямо делать поручено. Но упредить – упредил. (Я-то со Штаденом переговорил тут, по Нарвской торговле, справлялся, скоро ли ждать выручки последней). В сентябре же ещё его вспоможением там, на месте, целый корабль с воском и пушниной отправили, а нам в Вологде ой как надо бы пополнения казне.

– И что Штаден? Поболе наших сведущ, выходит?

– Выходит, что так. Только что утром с ним виделись – вортился с гавани. Он там с иноземным купечеством на равной ноге, свой всюду, умён, сатана, все ходы знает, видит и слышит то, что нашим соглядатаям не заметить, либо не разобрать сходу. А ему доверяют, свой ведь. Да и такого бы сочинять не стал, зачем ему. Божится, что сам слыхал от купчишек шведских, хвалились и праздновали, в кабаке Нарвском, по пути к Архангельску. Вот и сложилось так, что узнал новость и по возвращении вперёд всех в Посольский приволок. Да он, видишь ли, государь, ещё давеча, как магистра503 мы спровадили, сетовал мне, что за делами твоими государевыми поспешая, запустил своё поместьице, да крепко запустил, и просить тебя, государь, хотел о какой-нибудь даче взамен прежней.

– Так а что там с кораблём воску?

– Обещает отчитаться вот-вот, человека отрядил в Николаевской гавани.

– Отчего через тебя просит, не Челядина прямо?

– Да, говорит, к слову пришлось: он с Федькой о самопрялке толковал (обещал добыть что ни есть годную, из неметчины504, от самого мастера Юргенса, и доставил). Ладушке своей подарочек сделать хочет… И не то чтоб наши не хороши, а вот… Их то забавы молодые, пускай покуда тешатся! Приспичило Федьке из Брауншвейга, и всё тут. Дороговато, конечно, загнули… Так вот, и обмолвился наш-то немец в ответ о своём насущном. А до Челядина ещё добраться надо. Пока прошение до Полоцка доскачет… А он де слыхал, что Старицу ты сыну моему на годование даёшь (поклон тебе, государь наш, за честь и щедрость!), так спрашивал, нет ли чего и для него там по чину.

– Губа не дура! Откуда слыхал? – Иоанн полуобернулся к столу у окна, где всё это время молча, прислушиваясь, медленно перелистывал книгу Федька. – Или сам похвастал?

Федька успел возразить только взглядом.

– Помилуй, государь. Приказные, в Поместном, говорит, меж собой толковали, кому достанется теперь ехать уезд по новой расписывать, и надо ли будет с прежним наместником по ходу раскроя сноситься, или уже с новым, или кто другой решать будет. Кравчий-то тут, при твоей царственной особе, не в уезде.

Федька замер с листом в пальцах. И выдохнул, услышав: «Без Федьки там сладится покуда».

– Не много ли немец просит?

– С другой стороны, в Старице всегда под близким присмотром будет. Ежели в опричнину сразу определить, то можно бы закут отыскать, пожалуй… – как бы в раздумьи произнёс Басманов, и спохватился тут же: – Не моё то дело, государь.

Иоанн поманил его наклониться поближе, испытующе помолчал.

– Плут он знатный, да нам пока полезный. Скажи ему по случаю, что верно всё, и Старицкий уезд разделу подлежит, опричному, да того не говори, что со мною совет был. И шли его к Челядину505. Поглядим, каково тот распорядится.

Басманов кивнул.

– Ладно, подождём, чем шведы нам теперь ответят. А Магнус послушен нам, не верится, что умышляет своё… Машку Старицкую думаю ему сосватать, тогда уж точно от нас не уйдёт. Невеста-то познатнее его будет.

– Не маловата невеста? – Басманов кашлянул в кулак. – И то верно: пока суть да дело, как раз подрастёт до венца. А он и не умышляет, может, государь, да силёнок не имеет особо, и тянет время, нам тут кивая, что всё у него под надзором, а на деле катится сейчас, может, помимо его воли. Бог весть, что он от себя там Фредерику506 доносит. Отчего Фредерик с решением медлит, если расположен к нам так, как Магнус заверяет? И Висковатому будто бы лазутчик некий опять сообщает, что Магнус не в такой чести у брата, как нам представляет.

– Это потому он мне плешь проел, научая, как с кем