Я обхватил голову руками и сколько так просидел не знаю. Допозора на конференции никогда о жизни своей не задумывался: просто делал дело ибыл вполне доволен. Да и времени на раздумья не хватало: работы непочатый край.Теперь же, когда выяснилось: весь труд в песок, вся жизнь — даром, поневолезадумался.

Окинув мысленным взором прожитые годы, я ужаснулся. Какбесцветен, как скучен мой быт и как бесперспективен. Мне сорок пять, а заплечами одни неудачи. Развод с любимой женой, тоска. Я до сих пор ее люблю, новсегда был так занят, что осознать это времени не нашел. Люблю ее, а сплю сдругой. Светлана, конечно, хорошая женщина, но…

Вспомнив Светлану, я поморщился. Наши встречи давнообязаловка…

На самом деле я одинок: нет семьи, нет детей. О, Господи,как я хочу сына! Еще успел бы его воспитать. Нет, я не могу так бездарнотратить свое личное время… Но как пойти на разрыв? Не хватает духу… Что жеделать? Влачить это жалкое существование?

К тому же у меня с ней уже проблемы, обычные мужскиетрудности, естественные для моего возраста. Из отношений исчезла новизна,появилась обыденность.

Обыденность без любви страшная штука. Тем более, что я давноутратил юношескую гиперсексуальность. Теперь каждый раз задаешься вопросом: абуду ли я на высоте?

Женщины вообще не подозревают о мужских бедах, о нашейзависимости от здоровья, от настроя, эмоционального состояния. Им кажется, чтомы всегда готовы. Чуть что не так, сразу приговор: не мужик. Или еще хуже:импотент. Женщины так поверхностны потому, что им все легко достается. У ниходна забота: найти путевого мужика, остальное — его проблемы. Было бы проще,встречайся мы реже, но Светлана настойчива. Обижается. Наши встречи давно неприносят радости, так зачем же…

А что мне приносит радость?

…

Неужели только работа?

А результат?

Я пришел к выводу, что удар был бы меньшим, имей я личнуюжизнь, а не только науку. Слишком уныло и спокойно живу, без праздников иэмоциональных всплесков, без событий. Моя четырехкомнатная квартира,рассчитанная на большую семью, превратилась в монашескую келью. Она месяцами невидит людей. Я тенью брожу по огромным комнатам и дичаю. Телефон молчит. Яодинок и, похоже, уже полюбил свое одиночество. Видимо, это в моей натуре. Ясухарь, потому и ушел с головой в работу. Надо же чем-то себя, унылого, занять.Чем так жить, лучше действительно застрелиться…

Бог знает до чего я додумался бы, но раздался звонок. Этобыла мать.

— Роби! Ты еще там? Это безобразие!

Я подскочил как ужаленный:

— Иду, мама, точно иду.

Уже собирался покинуть квартиру, уже взялся за дверную ручку— и снова звонок. На этот раз Варвара Заславская — дочь Виктора и Марии,восемнадцатилетняя симпатичная особа…

Как я завидую им, этим Заславским! Будь у меня такая дочь…Да-да, я согласен на дочь, на прелестную милую крошку. Еще успею ее воспитать.До возраста Вари. С Варей мы очень дружны, изредка она ко мне заходит, доверяетсвои девичьи секреты, просит у меня, дебила, советов. Учитывая какой в моейжизни бардак, очень рискует. Впрочем, я для нее не авторитет, а, скорее,подруга. Отношения наши весьма демократичны: мы всегда были на ты…

На этот раз Варвара рыдала:

— Роб, я не переживу! Это конец! Конец! Он меня бросил!Бросил! Я еду к тебе!

Ей нетерпелось поплакать на моем плече.

— Варя, очень жаль, но я ухожу.

— Куда?

— К матушке.

— А-аа, — разочарованно протянула Варвара.

У нее сразу отпали вопросы.

Едва нас разъединили, как снова раздался звонок. “Мать меняубьет,” — подумал я и поднял трубку. Это была Мария Заславская — жена Виктора.Я думал она начнет соболезновать мне по поводу провала или начнет жаловаться нагоре Варвары, но Мария заговорила о другом.

— Роберт, — очень странным голосом сказала она, — нам срочнонадо встретиться. Я еду к тебе.

— Что случилось? — взволновался я. — Что-то с Виктором?

— Нет.

— С Варей?

— Нет.

Я растерялся:

— А с кем?

— Со мной.

Я вздохнул с облегчением. Что может случиться с разумной,опытной, обстоятельной и правильной сорокалетней женщиной? Учитывая, что Марияникогда нигде не работала и всецело посвятила себя семье, члены которой мнетолько что досаждали, я успокоился вдвойне и сказал:

— А нельзя ли перенести твой визит на вечер? Я еду к маме.

— Да, конечно, — сразу согласилась Мария и, не прощаясь,повесила трубку.

Но телефон тут же зазвонил опять. “Ну теперь мать точно меняубьет!” — подумал я и ошибся, это была Светлана. Видимо Заславский ее ужеизвестил о моем провале, по-дружески взял самое неприятное на себя. Светлананачала с напором:

— Роберт, я понимаю как тебе сейчас нелегко, но вынужденасказать, — и она замолчала.

“Просто дурдом какой-то, — подивился я. — Неужели это мнекаких-то полчаса назад так не хватало эмоций и событий?”

— Света, может скажешь потом?

— Почему?

— Я вообще-то спешу.

— Куда?

— К матери. Она меня ждет давно.

— Очень хорошо, — почему-то обрадовалась Светлана. — Значитнадо сказать прямо сейчас, пока тебе тяжело. Потом будет еще хуже.

Я испугался. Что за странные речи? Что она там придумала? Икак всегда невовремя. Не хватало мне дополнительных проблем. Ох уж эти женщины!

— Хорошо, Света, раз собралась, то говори, не тяни резину. Уменя уже сердце не на месте. Кстати, сегодня мы не сможем с тобой увидеться, —пользуясь моментом, на всякий случай решил предупредить я.

— Да-да, конечно, — согласилась она и замолчала.

Мне стало стыдно, по обычаю начал подлизываться:

— Светик, не обижайся. Если бы я приехал вовремя и в Парижевсе прошло бы удачно… Ты уже знаешь о моем провале?

— Увы, да, мне Заславский сказал.

— Как видишь, я не на коне, хвастать нечем. Будь я героем,то конечно же сразу бросился бы к тебе, но сейчас, когда… С таким настроением…Разрушилось дело моей жизни… Я растерян… Но подарки тебе привез. Если хочешь,можешь забрать, пока я буду у матери. Только прошу, меня не дожидайся. Я устал,скверно настроен, зол, грязный к тому же. Кстати, в доме нет воды. Под окномразрыли траншею…