Меня прорвало:

— Потому что у меня одни неприятности от вас. Зачем вампонадобилось пить коньяк? Он же был для меня предназначен. Что мне делать? Незнаю теперь! Где еще я найду себе яду? Так все удачно складывалось, так мнеповезло, этот флакон появился в моей жизни фантастически вовремя, словно позаказу. Моя мать… Все же она молодчина! Она меня породила, она же меня и…

Остроносенькая слушала с большим интересом, но в этом местеперебила:

— Я вас не понимаю. Совсем. Вы говорите загадками. Не моглибы выражаться ясней?

— Ясней? — вспылил я. — Куда уж ясней. Бокал пустой видите?

— Вижу, — кивнула она.

— Знаете что там было?

— Коньяк.

— А какой коньяк, знаете?

— Знаю, неплохой. Там был очень неплохой коньяк, — заверилаона.

— Ха! Вот она, ваша ветреность! Одним махом выдули! Где ятеперь такой возьму?

— О, боже, да здесь же и возьмете, — воскликнула она,утомленно закатывая глаза. — Не надо делать трагедию. Если хотите, сама вамкуплю.

Я схватился за голову:

— Вы, девушка, не догадываетесь, как бессовестно поступилисо мной: отняли у меня то, что достать не так просто. А мне это нужно позарез!

Остроносенькая разволновалась:

— Ничего не понимаю, что вы так разошлись, ведь там былвсего лишь коньяк…

— Да-а, — завопил я, — там был коньяк! И не он один! Нехотел вас огорчать, но вынужден сообщить: вы без спросу выпили мой последнийфлакон, единственный…

И тут до меня дошло: она же отравилась! Только чтоотравилась! Вместо меня!

Катастрофа!

— Катастрофа! — завопил я, вскакивая со своего места.

— Да-да, — озабочено согласилась остроносенькая, тожеподнимаясь из-за стола и глядя куда-то поверх моей головы глазами, наполненнымиужасом. — Именно так: катастрофа! Видите? Он вернулся и не один. Ничего, небойтесь, он просто хочет, чтобы я отдала ключи, а дружки с ним для понта, длястраха. Хочет ужаса на нас напустить. Ничего, я все улажу. Я сейчас. Я быстро.

И она унеслась с немыслимой скоростью.

— Постойте, — закричал я, — постойте! Вам нужно срочно кврачу! Вас еще можно спасти! Наверное…

Но она не слушала, быстро удаляясь. Естественно, я погналсяза ней, но официант решительно преградил мне дорогу:

— Прошу вас немедленно заплатить.

Я воскликнул: “Мне некогда!”, — собираясь его оттолкнуть идогнать девицу, но не успел: руки мои уже безжалостно крутили.

— Заплачу! Заплачу! — мгновенно согласился я и вынужден былвернуться к столу.

Там вступил в объяснения с администратором ресторана. Оннастойчиво подозревал меня в воровстве и мошенничестве, требовал паспорт иубеждал, что за это надо платить втройне, я же настаивал на своей порядочности,осторожно намекая, что воры и мошенники как раз он и его хозяин — цены менютому подтверждение. В конце концов вмешалась охрана и предъявила неопровержимыедоказательства моей вины: свои кулаки. Я вынужден был показать им и паспорт, исвои права. И платить согласился…

Когда было уплачено по счету и сверх него, я вздохнул соблегчение и собрался отправиться в погоню за остроносенькой, но в этот моментзазвонил мой сотовый.

Он так редко звонит, что я даже не сразу понял — официантмне подсказал:

— Кажется, это из вашего кармана.

— Это копейки пищат, — ядовито заметил я, — плачут по темкупюрам, которые вы из меня вытряхнули.

С этими словами я прижал трубку к уху и рот мой раскрылсясам собою. И было от чего: гнусный, с противной блатнецой голос снова изрек:

— Ну ты попал, козлина! Ну ты попал!

— Простите, не понял, — начал было я, но в трубке раздалисьгудки.

Я растерянно уставился на официанта.

— Похоже, это не ваш день, — сказал он, сочувственно пожимаяплечами.

Видимо, все мои неприятности отразились на моем лице. Думаю,выглядел я достаточно жалко, раз даже официант, этот бандит с большой дороги,меня пожалел. От таких, как я, камни стонут: еще со старыми неприятностями неуспел разобраться, а уже новые назревают. Интересно, почему я козлина и куда япопал? Или на что?

Так, кажется, принято выражаться в наши дни.

Однако ломать голову над абстрактными проблемами былонекогда, надо было остроносенькую спасать. Я вылетел из ресторана — она стоялана другой стороне улицы и, оживленно жестикулируя, беседовала со своимгорилоподобным другом, за спиной которого маячили гиганты еще похлеще. Один изних столбенел и держал в руках мобильный, видимо собираясь отправить его вовнутренний карман пиджака. Судя по всему, остроносенькая сообщала нечтоошеломительное, раз так застыл тот, с мобильным.

Одержимый желанием спасти несчастную, я, не раздумывая,бросился под колеса первого попавшегося автомобиля. Это был “Мерседес”.

— Куда прешь, козлина! — раздалось, заглушая визг тормозов.

— Простите, — воскликнул я, — очень спешу!

— А-аа, вот оно что. Тогда помогу.

Мне в лоб нацелилось дуло пистолета.

— Что вы делает? — ужаснулся я.

— Ты же спешишь, — пояснил владелец “Мерседеса”, — так будетбыстрей. И верней. Колеса — штука ненадежная, а, как я понял, Господь уже ждет.

Он заржал и, довольный своей шуткой, сорвал с местаавтомобиль. Я глянул на другую сторону улицы и подумал: “Как-то подозрительнооттопыриваются карманы у этих головорезов, дружков остроносенькой. Нет ли у нихоружия?”

Мне расхотелось туда идти, но все еще хотелось спастиостроносенькую. Я вернулся в ресторан и обратился к администратору:

— Раз уж я вам трижды заплатил по одному и тому же счету, немогли бы и вы оказать мне любезность?

— В чем дело? — сухо поинтересовался тот.

— Очень хотел бы поговорить с той девушкой, — я кивнул наостроносенькую, которую через стекло ресторана было неплохо видно, — но, боюсь,ее друзьям это не понравиться.

Администратор кивнул:

— Нет ничего проще.

Он набрал какой-то номер и почти мгновенно на той сторонеулицы остроносенькая извлекла из сумки телефон и прижала его к уху.

— Говорите, — администратор быстро протянул мне трубку.