Комиссар сказал: «Вы свободны». Да, я свободен и сейчас, ибыл свободен за решеткой, потому что по-прежнему выше всего на свете ставлюсвободу. Да, разумеется, это заставляло меня порой пить вино, котороеприходилось мне не по вкусу, делать то, что оказывалось не по нраву и чего явпредь делать не стану; и от этого на теле моем и на душе — множество шрамов, ия сам наносил людям раны — пришло время, когда я попросил у них прощения, ибо стечением времени понял: я могу делать все что угодно, кроме одного: не дано мнезаставить другого человека следовать за мной в моем безумии, в моей жаждежизни. Я не жалею о перенесенных страданиях, я горжусь своими шрамами, какгордятся боевыми наградами, я знаю, что цена свободы высока — так же высока,пожалуй, как цена рабства, и разница всего лишь в том, что ты платишь судовольствием, с улыбкой, пусть даже эта улыбка — сквозь слезы.

***

Я выхожу из дверей полицейского участка. Погожий воскресныйдень, но солнце не в силах разогнать мрак у меня на душе. Мой адвокат поджидаетменя на улице с букетом в руке, со словами утешения на устах. Он говорит, чтообзвонил все больницы, все морги (каждый из нас поступает таким образом, когдакто-то из близких не возвращается домой к определенному часу), но Эстер необнаружил. Говорит, что благодаря его стараниям журналисты не пронюхали, где ясижу. Еще говорит, что нам следует обсудить ситуацию, выработать стратегию,которая защитит меня от тяготеющих надо мной обвинений. Я благодарен ему завнимание, хоть и знаю, что дело вовсе не в стратегии, а просто он не хочетоставлять меня в одиночестве, потому что понятия не имеет, какой фортель яспособен буду выкинуть (Напьюсь и снова попаду в полицию? Устрою скандал?Попытаюсь покончить с собой?). Отвечаю, что у меня много важных дел и что он нехуже меня знает: никаких проблем с законом не возникнет. Адвокат настаивает, яне уступаю — ведь, в конце концов, я — свободен.

Свободен. Свободен пребывать в отверженности и одиночестве.

Беру такси, еду в центр, прошу остановиться у Триумфальнойарки. Иду по Елисейским полям в сторону отеля «Бристоль», где мы с Эстер пилигорячий шоколад всякий раз, когда кто-нибудь из нас возвращался из-за границы.Это сделалось своего рода ритуалом — мы дома, мы погружаемся в любовь, котораянас соединяет, хотя жизнь с каждым днем все сильней разводит по разным дорогамбытия.

Шагаю дальше. Прохожие улыбаются, дети радуются, что вдруг,в разгар, можно сказать, зимы на несколько часов нагрянула весна, плавнодвижется поток машин и все вроде бы в порядке, если не считать одногообстоятельства — никто в этом городе не знает, или делает вид, что не знает,или это просто никому не интересно, что я только что потерял жену. Что же они,в самом деле не понимают, как мне тяжко?! Все должны испытывать печаль исострадание к человеку, чья душа кровоточит от любви, а они продолжаютсмеяться, они по-прежнему барахтаются в своих мелких и никчемных жизнях, ликуяоттого, что настал уик-энд.

Забавная мысль: у многих из тех, кто идет мне навстречу,тоже душа в клочьях, а я не знаю, почему или как они страдают.

Захожу в бар купить сигарет, и бармен отвечает мнепо-английски. Захожу в аптеку за любимыми мятными пастилками, а девушка застойкой говорит со мной по-английски. А ведь в обоих случаях я обращался к нимпо-французски. Неподалеку от моего отеля меня останавливают двое парней —только что из Тулузы, — они ищут нужный им магазин, расспрашивают всех подряд,но никто не понимает, что они говорят. Что случилось? За сутки, проведенныемною в камере, на Елисейских полях сменился язык?

Индустрия туризма и деньги способны творить чудеса, но какже я не замечал этого раньше? Видимо, дело в том, что мы с Эстер давно уже непили горячий шоколад в этом отеле, хотя много раз уезжали и возвращались.Всякий раз оказывалось, что есть более важное дело. Всякий раз на это времяназначена бывала встреча, которую отменить невозможно. Ничего, любимая, вследующий раз мы непременно выпьем нашего шоколаду, возвращайся поскорей, тыведь знаешь, как важно для меня это интервью, я не могу встретить тебя ваэропорту, возьми такси, мой сотовый включен, звони, если что-нибудь срочное, аесли нет — вечером увидимся дома.

Мобильник! Я достаю его из кармана, нажимаю кнопку, и онсразу же начинает звонить, и от каждой трели у меня замирает сердце, и надисплее я читаю имена тех, кому я нужен, но не соединяюсь ни с кем. Господи,хоть бы высветилось «абонент не установлен», и тогда я пойму, что это ты,потому что мой номер знают человек двадцать, не больше, и они клятвеннопообещали никому его не передавать. Нет, не высветилось — все это номера друзейили коллег. Должно быть, хотят узнать, что случилось, чем помочь (чем? и как?),не надо ли мне чего-нибудь.

А телефон звонит. Ответить? Встретиться с кем-либо из этихлюдей?

Нет. Пока не пойму, что происходит, останусь один.

Я вхожу в «Бристоль». Эстер, помнится, всегда говорила, чтоэто — один из немногих парижских отелей, где к клиентам относятся как к гостям,а не как к бездомным бродягам. Со мной здороваются сердечно и приветливо, явыбираю столик напротив красивых часов, слушаю пианиста, гляжу в сад за окном.

Следует рассуждать здраво, рассмотреть варианты. Жизньпродолжается. Велика важность — жена бросила!

Не я первый, не я последний. Но отчего же это случилось втакой ясный день, когда люди на улицах улыбаются, дети что-то распевают, веснаподает о себе первые весточки, солнце светит и водители тормозят перед«зеброй»?!

Беру салфетку. Все, что крутится в голове, я сейчас распишупо пунктам на бумаге. Сантименты — в сторону, надо определиться. Итак:

A. Допустим, что Эстер в самом деле похищена и ее жизнигрозит опасность. Я — ее муж, ее спутник в горе и радости, должен горысвернуть, но отыскать жену.

Ответ: она забрала свой паспорт. А кроме него — о чемполиции не известно — кое-что из мелочей и футляр с изображениями своих святых:она всегда возит его с собой, когда уезжает. И сняла деньги со счета.

Вывод: к отъезду она готовилась.

Б. Допустим, что Эстер поверила в какое-то обещание, то естьпозволила заманить себя в ловушку.

Ответ: она много раз попадала в опасные ситуации — они быличастью ее работы. Но всегда предупреждала меня об этом, поскольку я былединственным человеком, которому она могла доверять полностью и безоговорочно.Она сообщала, где будет, с кем намерена встретиться (чтобы не ставить меня подудар, чаще всего, правда, называла условное имя) и что мне надлежит делать втом случае, если к такому-то сроку не вернется.

Вывод: она не предполагала встречаться ни с кем из своихинформаторов.

B. Допустим, что Эстер встретила другого мужчину.