— Чего ж его охрана пропустила? — потерла я нос,наблюдая за передвижениями Тимура. Ритка растерянно взглянула на меня.

— Так у него приглашение.

— Вона как, — скривилась я. — И кто до такогододумался?

— Но… ты же знаешь, — принялась объяснять Ритка,как будто я в самом деле знала, — Анисимова на нем просто помешалась,после того как он детский санаторий отремонтировал. Зудела и зудела, что «мыобязаны пригласить»… Ну и пригласили, были уверены, что не придет. Не первыйраз приглашали, и никогда не приходил.

— А тут взял и явился, — посочувствовала я.

— И не стыдно тебе? — обиделась Ритка. — Тыбы хоть о нем подумала. — О нем, это о Деде, конечно.

— Он справится, — отмахнулась я. Тагаев как разпоявился в поле зрения Деда, но тот и бровью не повел, повернулся и взглядомнашел меня в толпе.

Тут надо пояснить, что та же народная молва некогда зачислиламеня в любовницы Тимура. Если честно, то не без оснований.

Наша любовь с Тагаевым была скоротечной. Мы встретились втрудную минуту, помогли друг другу, но, вместо того чтобы тихо-мирно разойтись,как-то между делом оказались в одной постели. Это было большой ошибкой. Япризнала ее сразу, а он все как-то упрямился. Однажды он даже заявил, что любитменя. Я не поверила и схлопотала по физиономии. То, что официально дом сколоннами, где властвовал Дед, я так и не покинула, он расценил, как мой выбор впользу Деда, и удалился с улыбкой на устах и со словами «насильно мил небудешь». Правда, обещал позвонить, чтобы как-нибудь сыграть партию в шахматы,но, наверное, забыл об обещании, потому что с тех самых пор мы ни разу невиделись. Я была вполне удовлетворена подобным развитием событий, встреч неискала и не собиралась звонить ему. Но сейчас, наблюдая за ним, я совершеннонеожиданно почувствовала некое волнение. Более того, это было как укол всердце. Сердце меня до сего времени не беспокоило, а вот теперь удивило.

Тагаев был хорош с этой своей небрежной улыбкой, равнодушиемк суете вокруг, шепотку за спиной и твердой уверенностью, что ему сам черт небрат. Мои губы против воли растянулись в улыбке. Он напоминал тигра в стаешакалов и, подозреваю, хорошо знал об этом. Здесь он был единственным, кто могпотягаться с Дедом, так что неудивительно, что все с таким жадным вниманиемнаблюдали за происходящим.

Заметил меня Тагаев или нет, не берусь судить. Если изаметил, то вида не подал. А я решила не искушать судьбу и попыталась тихосмыться. Пользуясь тем, что Тимур стоит ко мне спиной и видеть в настоящиймомент не может, я подошла к Деду, чтобы сообщить, что здесь ничего меня недержит. Я как раз проходила мимо Тагаева и услышала, как он говорит кому-то:

— Ты-то здесь с какой стати? — Голос его звучалскорее строго, чем удивленно.

Я проявила любопытство и обернулась, чтобы поглядеть, с кемэто он говорит. Рядом с Тагаевым стояла Светлана.

— Я серьезно отнеслась к твоему предостережению, —ответила она, — и решила подстраховаться.

— Ну-ну, — хмыкнул он.

Тут девушка заметила меня, улыбнулась, а я, проигнорировавулыбку, резко сменила траекторию своего движения и направилась к Ритке. Та всееще пылала праведным гневом.

— Кто эта красавица? — спросила я, кивнув наСветлану.

— Которая? — не поняла Ритка. Да и немудрено непонять, коли вокруг столько народу, а все женщины красавицы по определению.

— Та, что разговаривает с Тагаевым.

— Понятия не имею, — нахмурилась она. — Чья-нибудьжена. Зачем это тебе?

— Ты слышала о таком грехе, как любопытство?

— О господи… — Ритка уверенно направилась к дверям, гдемаячила охрана.

Я устремилась за ней, но была остановлена госпожойАрхангельской, депутатом и страшной занудой.

— Ольга Сергеевна, мы хотим пригласить вас на заседаниенашего общества «Женщины и политика». Сейчас мы работаем над программой «Мать идитя», защита прав матери и ребенка. Игорь Николаевич одобрил… Я считаю, вы недолжны оставаться в стороне…

Я кивала в такт ее словам, мысленно прикидывая, чтополезного могла бы сделать для матерей и детей. От назойливой дамы меня спаславернувшаяся Ритка.

— Никто не знает, что это за девка, — снеудовольствием сообщила она. Неудовольствие относилось к тому факту, что натакой простой вопрос ей не смогли дать внятный ответ. — Но раз здесь всепо приглашениям, значит, она притащилась с кем-нибудь из мужиков. Охранникговорит, что вроде с Яхонтовым, но он не уверен.

Яхонтов, известный в городе пустобрех, неудавшийся политик ивладелец пресловутого «Метронома», слыл донжуаном и мог явиться с кем угодно,от сотрудницы до любовницы.

— Спасибо за ценные сведения, — сказала я.

Ритка скривилась.

— Ничего никому нельзя доверить. Сумасшедший дом, никтони за что не отвечает… Дед, — она понизила голос, — идет к нам. Лучшеб меня мама в детстве утопила, чем пережить завтрашнее утро, когда он устроитразбор полетов.

Ритка выжала из себя улыбку и сочла за благо удалиться.

— Ну что? — спросил Дед. — Едем домой, или тыеще побудешь здесь?

Подобная постановка вопроса означала одно: он в бешенстве излится почему-то на меня, хоть и не я посылала Тагаеву приглашение.

— С какой стати? — удивилась я, намекая на своюневиновность.

— Тогда пошли.

Но уйти не получилось. Все вдруг замерли, и в наступившейтишине я услышала голос Тагаева, вдруг появившегося из-за моей спины.

— Привет, Детка, — с чувством сказал он изапечатлел на моей щеке братский поцелуй. Этого ему показалось мало, и,совершенно игнорируя Деда, он продолжил:

— Отлично выглядишь. Как дела?

— Были неплохи. По крайней мере, до той минуты, когдапоявился ты, — усмехнулась я. Вышло это у меня как-то нервно, что, вобщем-то, неудивительно.

Дурацкая выходка Тагаева выглядела оскорблением Деда. Меня,близкого ему человека, на глазах изумленной публики целует местный мафиози,которого по глупости позвали в приличное место. При этом он еще называет меняДеткой. Впрочем, меня зовут так все, кому не лень, с благословения все того жеДеда, ибо этим глупым прозвищем я обязана ему. У него все бабы — детки, а со мнойон никогда особо не церемонился и вполне мог назвать так публично, причем нераз и не два. Так что это прозвище намертво прилепилось ко мне.