с ними, я невольно припомнил слова хули-цзин, но тут же отмахнулся от них. Я верил своему другу и не сомневался в порядочности его отца.

_________________________________________________________

[1] Речь идёт о старшем из троих сыновей императора Цилинь Цзяо, будущем императоре Тоуюй Бисе (706–772), который в тот год праздновал юбилей. Причем дата определенно высчитывалась по «западному» календарю, и празднование пришлось на 20-е мая 756-го года от Я.Л.

Глава 2. Путешествие на юго-запад

Незаметно пронеслась последняя неделя месяца, и вот уж все стали готовиться к Празднику Драконьих Лодок. В первый лунный день сянь Тан снова был у императора с другими чиновниками высоких рангов, а на второй нежданно-негаданно решил устроить личные беседы с каждым из подчиненных, как обыкновенно делали некоторые начальники ближе к концу года, перед тем как отдать ежегодные отчеты и донесения.

Но сянь Тан делал так лишь в год проведения экзаменов и начинал обыкновенно с тех, кто стоял повыше. На этот раз же он начал с чиновников девятого ранга, и мы гадали, что могло приключиться, и зачем он всё это затеял.

Очередь до меня дошла аккурат накануне праздника, и я с тоской думал о том, что, верно, уйти пораньше мне не посчастливится, ибо меня сянь Тан позвал уже в час Обезьяны, когда другие засобирались по домам. Впрочем, вышагивая по коридору, я рассудил, что с большинством беседы он вёл не более получаса, а то и того меньше, и с чего бы ему держать меня дольше? Тогда я преисполнился надежды и с готовностью вступил в служебные покои нашего главы. Но, стоило мне вновь поймать на себе взгляд его маленьких глазок, как все надежды и всякое воодушевление покинули меня, хотя господин Тан был, как и всегда, вежлив и даже позволил мне сесть. Верно, тогда-то я и понял окончательно, что быстро мне от него никак не уйти.

Поначалу он необычайно медленно перебирал какие-то свитки, словно меня поблизости не было. Впрочем, когда он заговорил, я вдруг понял, что то были мои донесения и отчёты, и оробел. Неужто он после своей неудачи взялся перепроверить работу всех и каждого под его началом и сыскал какие-то серьёзные недочёты у меня? Но вместо упрёков глухим своим голосом он проговорил:

— Уж шестой год вы служите нашему Императорскому Величеству…

— Всё так, сянь, — подтвердил я, когда молчание его затянулось.

— И, верно, многому научились за это время, — он поднял глаза и уставился на меня так хорошо знакомым пожирающим взором. — Какое ж поручение показалось вам самым сложным? Быть может, в Юаньталоу?

Я призадумался. Прежде никто меня о подобном не спрашивал, и сам я отчего-то не размышлял об этом. Каждое моё дело было сложным по-своему. И каждый раз я опасался не справиться. Что сложнее — нарушать законы и установленные правила иль ж браться за то, что можешь не сдюжить?.. Мысли мои внезапно прервали:

— Легко ль вам было работать вместе с сянем Ванцзу?

— Поначалу нет, но потом мы с ним поладили и сработались, — простодушно признался я.

— И что ж вы думаете о нём? Хорош ли он как старший товарищ и как начальник? Достаточно ль опытный и умелый маг?

Я смутился. Обыкновенно старшие давали оценки младшим, а не наоборот. Даже, ежли б я и считал мастера бездарью и самодуром, неужто я б в том взял да признался? Но что-то отвечать было всё ж надобно, и я сказал:

— Мне не на что жаловаться. Да вы, верно, и сами видите, что сянь Ванцзу — один из достойнейших мужей, и на него может положиться и старший, и младший.

Отчего-то после этих слов сянь Тан изменился в лице. Всего на мгновение, но я успел отметить эту перемену и уже опасался, что махнул лишнего — невольно указал почтенному господину Тану на его недавнюю оплошность, и на то, что он сам не сумел ни разобраться, ни защитить себя и других. Я уже начал было раздумывать о том, какому наказанию он меня подвергнет за подобную дерзость, но сянь Тан вновь поразил меня:

— Неужто вы так ему верите, что готовы за ним пойти куда угодно?

— Да я же…Коли так велит мой долг и наш государь, то да, пойду куда угодно.

— Именно с…сянем Ванцзу? Ужель нет у нас других достойных мужей?

— У нас множество достойных, но ведь сянь знает, что мор четыре с лишним года тому назад многих скосил, и теперь в наших рядах больше молодых и неопытных, нежели зрелых и умудренных опытом.

Сянь Тан глядел на меня пытливо и задумчиво, а затем стал называть имена других магов шэна, спрашивать, что я думаю о них, но мне нечего было сказать по существу, ведь с ними я особо дел никаких не имел. К тому же я вынужден был самому себе признаться в том, что до мастера Ванцзу им всё же было далеко. Озвучивать свои мысли я, разумеется, не стал. Меня и так не покидало чувство, будто господин Тан остался недоволен моими словами, и чем дальше, тем больше меня тяготил этот разговор с ним. Под конец он порасспросил меня о Байху Сяодине и, наконец, отпустил.

Вернувшись на место службы, я обнаружил, что многие уже разошлись. Как оказалось, глава продержал меня у себя целый час, и оставшиеся на своих местах кинулись ко мне с расспросами. Я рассказал им всё в общих чертах, но никто из нас так и не понял, к чему всё это. После праздника сянь Тан провёл такие же беседы с магами от седьмого ранга и выше. Но никаких разъяснений никто от него так и не получил. Посему всё, что случилось в дальнейшем, и для меня, и для многих других стало поистине неожиданностью.

–

Через несколько дней после праздника Дуаньу пришли благие вести с юго-запада — синские войска отбросили врага к Тайяну и оттеснили в степи, и, коли всё пойдет благополучно, в считанные недели выбьют их и оттуда, а маньчжань либо загонят в пески пустыни Ганхандэ, либо отбросят к холмам; А, ежли удастся зачистить от них юг, то дальше