– Вот тебе и глушь, – сказала Ольга, глядя туда, гдескрылась за лесом вертушка. – База какая-нибудь?

– А может, – сказал Мазур. – Военных где тольконет... Чует мое сердце, их старик и имел в виду. Эвены ж до сих пор живут как вкаменном веке, им любая техника – нож вострый...

* * *

...Вчерашняя встреча была словно позаимствована изклассического романа ужасов. Часов в одиннадцать утра Мазур причалил к берегу,привлеченный выстрелами, – у самой воды стоял человек с лошадью истарательно палил в воздух, явно подавая сигнал. Чуть погодя оказалось, что этоне лошадь, а учаг[2] – рогатый стоял равнодушно, даже невздрагивая после выстрела, хотя старенькое ружьецо бухало почти у самого егоуха.

Повод оказался самый прозаический, даже, классический –старый эвен Хукочар отправился порасспросить проплывающих, не найдется лиогненной воды на продажу. В последние годы из-за шизофренических художествперестройки судоходство на Шантаре сократилось раз в двадцать, и со спиртомстало туговато – это в прежние времена достаточно было помахать с берегаосетром или соболиной шкуркой...

У Хукочара оказались как раз соболиные шкурки – но в заначкеу Мазура была одна-единственная бутылка виски, свято сберегавшаяся для Игарки,и ярмарки не получилось, хотя Оля и взирала на нежный мех с извечной женскойпечалью. Таежный узкоглазый человек принял неудачу с азиатским фатализмом, кактребовал этикет, поговорил о всяких пустяках, а в заключение сказал Мазуру:

– Ты бы дальше не плыл... Плохое место.

– А что там плохого, однако? – спросил Мазур благодушно.Он чуточку дурачился – только городские россияне полагают, будто сибиряки,особенно узкоглазые, вставляют это «однако» через слово...

Старик, собрав задубелые морщины в загадочную маску, смотрелна него взором каменной бабы, совершенно непонятным случайному белому человеку.Пососал обгрызанный мундштучок трубки и сказал с таким видом, словно объяснилодной фразой все тайны земли и неба:

– Говорю тебе – там плохие места...

И в подробности вдаваться не пожелал, кратко попрощался,вскочил на рогатого и потрусил в тайгу, ни разу не оглянувшись. Экипаж«Ихтиандра», посовещавшись, пришел к выводу, что все это весьма романтично, ноабсолютно беспочвенно. Выводы, естественно, делал главным образом Мазур – хотяон и наезжал в эти места раз в несколько лет, как-никак родился в Шантарскойгубернии и таежных кочевников немного знал. Насколько их можно было знать.Логика аборигенов странствовала специфическими зигзагами, ничуть не изменившисьс каменного века – в определенном смысле, кое для кого тут и не кончалсякаменный век – а потому под «плохими местами» могло подразумеваться все, чтоугодно: от просочившейся в Шантару радиации до места, где в сорок четвертомупал в тайге перегонявшийся с Аляски бомбардировщик. Было, правда, в тайгелегендарное «гиблое место», где якобы погибает все живое, от медведей до птиц –но устная традиция помещала его меж Ангарой и Катангой, притоком ПодкаменнойТунгуски, то есть километрах в пятистах восточнее их маршрута.

Правда, это послужило хорошим поводом на ночь глядя поболтатьо загадочном, таинственном и жутком. Мазур особенно не старался, но все жеОльга, когда настала пора навестить перед отходом ко сну близлежащие кусты, небез смущения потребовала, чтобы меж этими прибрежными кустами и близкой тайгойразместился законный муж с карабином наперевес. Мазур, похмыкав, разместился –а кстати, неся стражу, вспомнил: вроде бы где-то писали, будто австралийскийфильм «Пикник под нависшей скалой» основан на реальных событиях.

Однако Австралия лежала очень уж далеко, а в любую здешнюючертовщину он не верил. Домового ему, правда, в детстве раз случилось видеть,но домовой – не чертовщина, а такая же обыденность, как вымерший «таежныйхозяин», именовавшийся в городах снежным человеком. Конечно, где-то внеобозримой здешней тайге до сих пор покоится Золотая Баба и лежат всякиеклады, от домонгольских до колчаковских – но и это опять-таки ничего общего счертовщиной не имеет...

Поутру он все же повозился для очистки совести со счетчикомрадиации, прихваченным на всякий случай – кое-где по берегам Шантары и впрямьзашкаливало, так что к пойманной рыбе следовало относиться бдительно и неторопиться лопать. Однако ни в воде, ни в воздухе опасного превышения ненаблюдалось – а то превышение, что имелось, было страшно цивилизованномуевропейцу, но никак не здешнему уроженцу. Так уж сложилось, что и Шантарск, иеще с дюжину городков и деревень стоит на урановой руде, крайне бедной, правда.Иные патриоты уверяют, что благодаря этому Шантарская губерния как раз ипоставила в столицы изрядное число талантов – от художника Сурикова до генсекаСталина, получившего-де в здешней ссылке могучую подпитку космическойэнергетикой. В точности неизвестно, как там обстояло на самом деле, однакоподмечено: именно здешняя ссылка вывела многих в люди. Ленин устроил революцию,Сталин стал Сталиным, Пилсудский возродил независимую Польшу, а писательШтильмарк написал роман «Наследник из Калькутты»... Логично было быпредположить, что и капитану первого ранга Мазуру – коли уж такая тенденция,однако – удастся провести предстоящую операцию самым успешным образом. Анаедине с собой можно признаться, что адмиральская звезда ничуть не хужеадмиральского орла...

– Ну вот и чертовщина, – без всякого страха сказалаОльга.

Мазур приподнялся на локте, изогнулся, выглядывая из-запалатки:

– Ну, это не чертовщина, а военщина...

Справа в реку далеко выдавалась желтая песчаная коса – и наней, всего метрах в десяти от воды, стоял вертолет. Вполне возможно, тот самый,что пролетел недавно – пузатый, зелено-пятнистый, легкий камовскийтранспортник. Рядом с ним маячили несколько фигурок в защитном.

Мазур присмотрелся. На аварию совсем не походило, вертушкастояла на трех точках, ничуть не покосившись. Берег, должно быть, твердый –идеальная посадочная площадка. До вертолета оставалось метров двести, но двефигурки в хаки уже кинулись к реке, замочив сапоги по щиколотку, ожесточенномахали руками, недвусмысленно призывая причаливать. На плече у обоих виселиавтоматы. Третий, державшийся на сухом месте, тоже был с автоматом.

– Какие приказы, капитан? – спросила Ольга.

– Правь к берегу, – сказал Мазур. – Черт их знает,какие тут игры, но мы-то люди законопослушные...

Она налегла на румпель, плот шел теперь к косе. Вскоре Ольгаоглянулась на него:

– А как держаться?

– Как я тебя учил, – сказал Мазур. – Если что,говори чистую правду. Всю, кроме одного-единственного пункта. Я – пехотныймайор в отставке. А если я решу, что говорить надо всю правду, то сам ее искажу...

– Может, мы нарушили что-нибудь?

– А что тут можно нарушить? – пожал плечами Мазур,помогая ей управиться с румпелем. – Ни запреток, ни надписей я не виделчто-то...