– Плот нужно закрепить, – сказал Мазур. – Чтобы неунесло.

– Давайте в темпе.

Мазур быстренько выкинул на берег три конца – нейлоновыетросы с полуметровыми заостренными металлическими штырями – надежно вколотилштыри обухом топорика. Окинул критическим взором. Надежно. Приливов и отливовздесь не бывает, так что не унесет...

Отвернувшись от капитана, он ободряюще подмигнул Ольге,первым спрыгнул на берег и бодро направился к вертолету. Солдаты оживились.Один бросил:

– Руки за спину. Вы тоже.

– Орлы, – сказал Мазур, выполняя приказ. – А ещеговорят, что нынешняя армия распустилась хуже некуда...

На запястьях у него сомкнулось холодное железо. Щелкнулинаручники. Сзади удивленно пискнула Ольга – ее тоже заковали.

– Ну, ребятки, что-то вы тут нервные, – сказал Мазур,шагая к вертолету и усиленно пытаясь не рассердиться. – С чего быэто, когда кругом столь умиротворяющая природа?

Его молча подтолкнули к вертолету, и Мазур, пригнув голову,шагнул внутрь. Без приглашения уселся на железную решетчатую скамейку – и тутже еще двое, сидевшие прежде в кабине, набросили ему на голову глухой черныймешок. Вышло так ловко и моментально, что он опомниться не успел. Рядом ойкнулаОльга.

– Спокойно, – сказал Мазур, коснувшись ее бедром. –Чует мое сердце, ребятам шпиона поймать охота, отпуск, должно быть, обещали...

– Душно же...

– Потерпите, – раздался голос капитана. –Лететь-то всего ничего. Вот муж у вас человек грамотный, все понимает...

Кто-то из солдат заржал, но одернут не был. Мазур сердитосопел в жарком капюшоне – пожалуй, когда все кончится, пару матерков капитан отнего все же огребет... Чтобы не путал служебное рвение с дурацким усердием.

Над головой возник, крепчая, свистящий вой вперемешку сметаллическим клекотом. Мазур точно уловил миг, когда машина оторвалась отземли. Шума и грохота было гораздо меньше, чем на вертолетах, с которых онучился прыгать два десятка лет назад – все же далеко вперед шагнула техника...Нет, интересно, что за точка? И откуда такое усердие не по разуму? Впрочем, мыв юные годы были не лучше, и пойманные нами «шпионы» на годы прописывались вофлотском фольклоре, вспомнить хотя бы Кирюшу Шмырева и его незабвеннуюоплошку...

Судя по шуму мотора, вертолет шел по прямой в горизонтальномполете. Определить направление не было никакой возможности – клятый капюшоннапялили на совесть. Нет, рано лить слезки по упадку боевой подготовки: еслиотвлечься от личных хлопот, придется признать, что ребятки работают четко...

Рядом дернулась, сердито вскрикнула Ольга.

– Что? – напрягая голос, спросил Мазур.

– Лапает кто-то, вот что! Внаглую в штаны лезет!

Судя по тону, она не шутила.

– Эй, орлы! – воззвал Мазур в окружающий мрак.

И получил кулаком под горло так, что дыхание на миг вовсепресеклось. Тут же рядом прозвучал чей-то до чрезвычайности наглый голос:

– Сиди смирно, блядь такая, а то сейчас за косу в дверьвывешу...

– Капитан! – рявкнул Мазур, отдышавшись.

– Да ладно, ребята, – послышался рядом голоскапитана. – Делать нечего?

Рядом, задевая Мазура всем телом, билась Ольга. Судя позвукам, ей зажали рот.

– Толя! – послышался тот же наглый голос. – Может,расстелим крошку, пока тащимся?

– Капитан, мать твою! – сказал Мазур, задыхаясь отгнева. – Я тебе сейчас устрою бой на ограниченном пространстве! У меня ещеноги есть...

– Ну, кончили, – распорядился капитан погромче. –Что вы, как дети малые...

Мазур приготовился влепить ногой на звук первому женеосмотрительно подставившемуся – но возня рядом прекратилась. Ольга придушенновыругалась словами, каких юной даме с престижным питерским образование вроде быне полагалось и знать. Звенящим, обиженным тоном протянула:

– Солдафоны хреновы...

И Мазуру впервые пришло в голову, что в происходящем естьнехорошая странность.

Мазур без малого четверть века, как расстался с последнимикрохами романтического взгляда на скопище вооруженных людей, именуемоевооруженными силами. Армию он видел не просто изнутри, а глазами засекреченногоофицера подводного спецназа, имевшего доступ к кое-каким насквозь непригляднымсводкам. Он прекрасно знал, что подозрительные штатские субъекты, сцапанныеохраной секретного объекта, сплошь и рядом рассчитывать не могут не то что накофе с пирожными, но и на минимум вежливого обращения. По крайней мере, пока небудет внесена ясность.

И все равно, происходящее смахивало не на хамский произволнедалеких службистов, а именно на нехорошую странность. По любым критериям.Ольга прижалась к нему всем телом, и сквозь неумолчный свистящий клекот надголовой, сквозь плотный жаркий капюшон он все же слышал лениво-циничнуюболтовню бравых ребятушек, в голос комментировавших Ольгины стати и то и делоподначивавших командира на предмет позволения испробовать пленницу. Кавказскуюпленницу, как они выразились, чуть не задохнувшись со смеху. Командир их вялоодергивал – вот именно, что вяло.

Можно сделать все и всяческие поправки. На то, что служба вэтой глуши, на охране суперсекретного объекта развращает и дает возможностьвсплыть на поверхность самому дешевому, что таилось в душе. На то, что воякипошатались по «горячим точкам», где давно распрощались и с видимостьюгуманизма. На то, что начальник из капитана хреновый, и расшалившиеся орлы егоне видят в упор. На то, наконец, что свистопляска последних десяти лет сама посебе покалечила военные души до полного уродства.

И все равно, кусочки мозаики никак не желали складываться.Сплошные противоречия и логические нестыковки. Именно потому, что Мазур всюсознательную жизнь провел при погонах и в рядах.

Во-первых, они с Ольгой не вторгались в пределы какого бы тони было запретного объекта, даже не видели издали ничего, напоминающего забор сразвешанными повсюду грозными предупреждениями. Вертолет чешет над тайгой ужедобрых четверть часа без намека на снижение – что же это за объект такой, ккоторому нельзя приближаться даже над е с я т к и километров?

Во-вторых, в капитане словно бы уживались два совершенноразных человека. На берегу он производил впечатление твердого служаки,способного заставить себя уважать любого дерганого разгильдяя. Здесь же, ввертолете, он с маху обернулся этаким благодушным и терпимымк о р е ш е м, не отдававшим приказы, а чуть лине упрашивавшим. Это не менее странно.

И наконец – до Мазура только сейчас дошло со всейпронзительной ясностью – никто даже не попытался осмотреть поближе их вещи.Коли уж сонар вызвал подозрение, логично было предположить, что его прихватят ссобой, чтобы продемонстрировать изнывающему в тайге от безделья особисту. Ноплот преспокойно бросили, не обыскав толком.