– Групповухи не люблю, – сказал Макс. – Самзнаешь. Не хнычь, дитятко, она потом хорошо подмоется, а времени – до утра… Ну,ключ на старт?

– Есть ключ на старт, – безрадостно сказал Билли,взял со стола непочатую бутылку и побрел в другую комнату.

Жанна погасила в пепельнице довольно длинный чинарик:

– Чует моя душа, пошла работа… Ты как, любишь женщинраздевать, или самой? – встала и потянулась, закинув руки заголову. – Помнится, мы тут что-то говорили за премиальные…

– Не суетись под клиентом, – с улыбкой посоветовалМакс. – Я ж тебе говорил – через утренний местком, а до утра временинемерено.

Он подошел вплотную, постоял перед ней, чуть выдвинул впередлевый бок.

Жанна лукаво глянула на него – оба были почти одного роста,потянулась к пряжке его пояса, массивной, выпиравшей под свитером. Макс быстроотвел ее руку, еще какое-то время пытливо смотрел девушке в глаза, что-то длясебя окончательно определяя, и в глубине его зрачков все еще таился нерастаявшийхолодок.

– Ты что, в самом деле с эскортом до сих пор необщался? – тихо, с подначкой спросила Жанна. – Такое впечатление…

– Знаешь, резинок терпеть не могу, – сказал он также тихо, наконец решившись.

– Ну, доплатишь за риск?

– А у тебя – ничего? Подцеплю – убью потом…

– Фирма веников не вяжет, – сказала Жанна. –Я на минутку в ванную, о’кей? Чтобы уж все путем…

– Валяй.

Макс посмотрел ей вслед, налил себе еще полстаканаимпортного фальсификата, выпил медленно. Достал из-под свитера пистолет, снял спредохранителя, сунул назад, под газету. Покосился в сторону шкафа. Стянулсвитер, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки и стоял, зажмурившись, изо всехсил пытаясь расслабиться полностью, слушая тишину. Клацнул пряжкой, медленностянул джинсы.

Вернулась Жанна, в одних узеньких белых трусиках, положилана стул аккуратно свернутое платье, скользнула довольно-таки бесстыжим взглядомпо его фигуре, недвусмысленно отражавшей естественную мужскую реакцию на едваприкрытую лоскутком ткани красотку. Покачивая бедрами, подошла вплотную, ловко,одним движением ладони управившись с топырившимся естеством так, чтобы немешало им прижаться друг к другу, шепнула на ухо:

– Поехали?

Макс опустил руки ей на плечи, девушка почувствовала, что онв долю секунды расслабился, будто наконец-то выдернули некий невидимыйстержень. Жесткие ладони медленно проползли по ее спине, по талии, скользнулиниже, Макс обеими руками прижал ее к себе, постоял пару секунд, чутко поводя ноздрями,выдохнул:

– Хорошо пахнешь…

– Франция…

Вслед за тем она гибко высвободилась, подхватила со столадурацкую обезьянью маску и, состроив физиономию балованной и капризной девочки,выпрашивавшей у бабушки варенье, шепотом предложила:

– Нет, ну надень, здорово возбуждает, посмотришь…

И подняла маску к его лицу. Макс, фыркнув, соснисходительной усмешкой уступил, подумав чуточку философски, что целовать этушлюху все равно не придется, черт ее знает, что там час назад пребывало в этомротике. Девушка поправила резиновую харю, чтобы клиент мог нормально видетьсквозь дырочки. Опустилась перед ним на колени, медленно стянула с него трусы,погладила, бросила вверх быстрый, смеющийся взгляд. Повинуясь ее пальцам,мужчина пошире расставил ноги.

И нечеловечески взревел от удара кулаком – снизу вверх, ваккурат по причиндалам.

Он еще валился на пол, воя, скорчившись, – а девушкауже взмыла, как распрямившаяся стальная пружина.

Мимолетным ударом ладони чуть сбила маску – отчего Максполностью ослеп, задохнувшись, когда нос и рот закрыла пахнущая талькомрезина, – метнулась к платью и выхватила из кучки черного шелка отливавшийчерным глянцем пистолет.

– Стоять. Руки, – совершенно нормальным голосомсказала она ошалело ворвавшемуся в комнату Билли и, не давая передышки,заорала: – Стоять, козел!

Он попятился, уперся спиной в стену, так и не подняв руки всовершеннейшем обалдении от столь молниеносных перемен. Покосился на стол. Заспиной девушки корчился и стонал на полу Макс. Девушка почти неуловимо дляглаза крутнулась волчком. В следующий миг удар пяткой в подмышку – по всемправилам диверсантов НКВД – швырнул Билли на пол.

На экране телевизора окаянствовал Чак Норрис, паля покриминальным элементам всех цветов кожи.

Жанна метнулась к двери, щелкнула обоими замками. В первыймиг показалось, что в тесную прихожую ураганом ворвался целый взвод. Секундытри спустя, когда молниеносное мельканье массивных мужских фигур прекратилось,обнаружилось, что их всего четверо – двое в камуфляже без всякихопознавательных знаков и черных масках-капюшонах, двое в цивильном.

– Этого – туда! – резко распорядилась Жанна.

Крепыш в кожанке, давешний мажордом при шлюхах, подхватил спола Билли, все еще скрюченного – такой удар, нанесенный по всем правилам,ненадолго парализует, – головой вперед зашвырнул в другую комнату, зашелследом и закрыл за собой дверь. Один из камуфляжных, проследив за взглядомЖанны, поднял газету, удовлетворенно хмыкнул и отложил, не прикасаясь кпистолетам.

Макс все еще стонал и охал, но уже не орал. Камуфляжникинадежно припечатали его к полу, один заломил руку, второй сграбастал пятернейза волосы, задрал голову. Маска слетела. Наступил полный порядок и благолепие,никто не суетился, никто не кричал. Что-то вроде немой сцены.

Натянув платье через голову, Жанна вышла в другую комнату.Шепнула что-то на ухо крепышу, села подальше, так, чтобы оклемавшийся Билли несмог достать ее ногой в прыжке, положила на небрежно застеленную кровать свойПСМ, неспешно закурила и созерцала пленника, чуть заметно улыбаясь. Спросила:

– Что, сучонок, ждешь небось, что тебе заявят, будтопришла милиция и ты арестован? Легкой жизни захотел…

Билли, уже украшенный наручниками, еще более занервничалпосле этой реплики.

Крепыш достал из-под кожанки черный пистолет изящногоимпортного облика, снабженный столь же черным, внушительным цилиндрическимглушителем, застыл у двери, словно робот. Физиономия у него не то чтобы сталаагрессивной – просто бедняга Билли, впервые в жизни на секунду обретя дарясновидения, сообразил, что этот спокойный, несуетливый тип с равнодушнымвыражением лица выполнит самый жестокий приказ.

– А правда, Билли, я очаровательное создание? –весело спросила рыжеволосая. – Что-то побледнел у нас Билли, и вот уженикакого стояка я у него что-то не наблюдаю… – Она сузила глаза, голосзазвучал холодно, с издевкой. – Ну, так что это вы натворили,дрочилы-мученики? Стоял себе обменный пункт, никого не трогал, налоги платил и«крыше», и государству, крепил рынок, менял себе денежку, ту на эту и наоборот…Так нет, налетели добры молодцы, вольные стрелки, сгребли капусту, напакостили…Ты зачем мочканул охранника, жертва аборта? В глаза мне смотри, блядьтакая! – вновь улыбнулась, как ни в чем не бывало. – Ну, так с чеговы решили, что бояться следует в первую очередь ментов?