В семь неслышно прозвенел навсегда заведенный еще в канувшейв небытие Советской Армии внутренний будильник, и она вскочила без попытокпонежиться, минут на пять забралась под душ – ледяной-горячий-ледяной-горячий,моментально сбрасываешь годочков несколько, – воткнула штепсель кофеваркии сунула в рот первую утреннюю сигарету. В трехкомнатной квартире, полученноймайором Шевчуком в мрачные годы диктата КПСС, она пребывала одна – отставноймайор где-то запропал со вчерашнего утра. И записки на обычном месте неимелось, так что Даша, цинично ухмыльнувшись про себя, моментально сделалаопределенные выводы. Подумав, разрешила себе в качестве премии за вчерашнеевторую утреннюю сигарету.

Никаких особенных переживаний из-за вчерашней нервотрепки,как и следовало ожидать, что-то не ощущалось. Вот и ладушки. Неизвестно, чтотам будет в сорок, если удастся дожить, а в ее нынешние тридцать нервишки покачто не гудят натруженно. И преступлением века в Шантарске не пахнет. Однарутина. А значит, удастся даже выкроить время на личную жизнь.

В семь двадцать пять, когда она уже прихлебывала кофе, подокном знакомо визгнули тормоза десятилетней, но все еще довольно бодренькой«Нивы». Прибыл блудный родитель.

Конечно, когда отставной майор, невысокий и крепенький, какборовик, возник в квартире, в облике его не отмечалось ни малейших следовпроведенной в утехах ночи – наоборот, вид у майора был этакийблагородно-усталый, с упором на «благородно», как и полагается частномусыскарю, свято стерегущему завоевания расцветающего капитализма, рынка и всеготакого прочего (см. выступление вице-премьера Чубайса на всероссийском слетеЮных Друзей Товарно-Сырьевой Биржи…).

Майор (очень он любил именно такое обращение, при каждомудобном случае напоминая, что в США отставники пожизненно носят прежние титулы,как-то: «полковник», «губернатор», «президент») с видом предельно умученногослужебным долгом служаки отделил кобуру с разовым «Айсбергом», примостил ее нахолодильнике, принял непроницаемый вид и стал наливать себе кофе.

Даша, вытянув шею, демонстративно и шумно втянула воздухноздрями. И заключила:

– «Пуазон». Польского производства.

– Инсинуации, – сказал майор.

– Есть еще хорошее ругательство – «ist eblischment», – сказала Даша. – Нет, ну конечно, ты всю ночь пролежал усейфа, притворяясь факсом, чтобы конкуренты не слямзили рецепт знаменитойминдальной настойки. А факсы у нас как-то исстари повелось протирать«Пуазоном». Все замотивировано.

– Трепло, – хмыкнул майор. – Ну какой«Пуазон»?

– Знаю, – сказала Даша. – Это я так,абстрактно. Я ж тебе не Шерлок Холмс, чтобы угадывать марку с лету. Нозапашок-то все равно присутствует, а, родитель?

Родитель скромно потупился.

– Молоток ты у меня, майор, – сказала Даша. –Пятьдесят шестой пошел, а ты вон какой еще бодренький по утрам, опосля, сталобыть… Лет-то очередной сколько?

– Тридцать один, – с оттенком законной гордостиповедал майор.

– Ого? – Даша подняла брови. – Двойныепоздравления, майор. Этак ты скоро до школьниц докатишься.

– Вот уж кого боюсь, так это нынешних школьниц. Уровниразвития у меня с ними не совпадают. Слава богу, успел я тебя родить досексуальной революции и прочих нынешних художеств…

– А, все равно получилось нечто ужасное, –отмахнулась Даша. – Можешь и меня поздравить. Нынче ночью сто штукзаработала в эскорте. Майор, не отвешивай челюсть до пупа, я ж не говорю, что яза них трудилась, я их просто заработала…

– Это как?

– Секреты оперативно-следственной работы, –отмахнулась Даша. – Понимать должен.

– Брали кого?

– Брали.

– Взяли?

– А когда это я кого не взяла? – на сей раз в ееголосе звучала вполне законная гордость.

– Ну ты у нас и впрямь крутой мент…

– Ты не язви, родитель, – сказала она совершенносерьезно. – Ты меня, конечно, помнишь в закаканных пеленках и все такое,но я и впрямь крутой мент, если в смыслах профессионализма…

– Ты пока что собака Баскервилей, и не болеетого, – отозвался родитель. – Выследить, да загрызть. А вот когда тыв зубах у начальства оставишь клочки шкуры, да все равно из этих зубьеввырвешься и доделаешь дело – тогда и будешь крутой мент, понимаешь ли…

И принялся шумно распечатывать чашки с китайской«моментальной лапшой», в последние годы ставшей в Шантарске прямо-такинациональным блюдом, не хуже, чем в самом Китае. Очень уж здорово экономилвремя сей продукт.

Даша задумчиво посмотрела ему в спину, но ничего не сказалаиз дочернего почтения, хотя могла бы и съязвить, благо прошло двенадцать лет, ивремя майоровы царапины давно зализало…

Сам майор в свое время из зубов начальства так и не вырвался– точнее, капитулировать не захотел. В общем, как посмотреть.

Майор, как и многие, в том числе и весьма даже порядочныемужики, попал под Федорчука, словно под поезд. Верный сподвижник товарищаАндропова, Федорчук прошелся по МВД, словно асфальтовый каток по груде пустыхбутылок – столь же целеустремленно и туповато. Говорят, у Федорчука были самыеблагие намерения – да вот беда, всем понятно, куда ведет вымощенная таковымидорога…

Поскольку ни одну контору на планете никак нельзя назватьфилиалом рая, грехов и грешников хватает в любом заведении, на всех меридианахи параллелях. Вот только искоренять грехи вкупе с грешниками можно умно, аможно и по-дурацки…

Одним словом, под подозрение в коррупции (тогда, правда,словечко это не было в такой моде) попадал практически каждый мент, имевшийнесчастье обзавестись машиной либо дачкой. Даже если дачка эта представляласобой фанерную конуру, окруженную парой грядок с редиской, нововведения былисуровы – либо в кратчайшие сроки избавляйся от компрометирующего поместья, либоможешь отправляться ко всем чертям. И так далее, и тому подобное.

Майор Шевчук, человек в общении тяжелый, не то чтобынарывался на скандал – попросту не мог понять, отчего вдруг его купленная натрудовую денежку «Нива» и шесть соток с лелеемой малиной повисли на плечахтяжким компроматом и от малины следует немедленно избавиться. Начальство, святопроводя в жизнь новую линию, стало «брать на бас». Майор, с которым такиештучки проходили плохо, показал зубы. Вот только начальство, так уж заведено, изначальнозубастее. Тем более в таких вот ситуациях – когда отдельные несознательныеиндивидуумы мало того, что не понимают новой линии, так еще злонамеренно ейпрепятствуют. И накрылся начальник районного угро майор Шевчук, пролетел, какфанера над Парижем. Хорошо еще, что приземлился не мордой в битое стекло, а нажесткий стул заместителя начальника питомника служебно-розыскных собак. Откудаи ушел на вольные хлеба – в те совсем недалекие времена, когда разрешили илегализовали частный сыск. И был отныне вторым человеком в одном шантарскомагентстве, далеко не самом хилом.