«Датсун» подпрыгивал на кочках немощеного отрезка дорогимежду воротами и шоссе. Прозвучал резкий гудок, и Ральф успел заметить, каксиний «форд-рейнджер», направлявшийся на запад, вильнул в сторону, пытаясьизбежать столкновения с «датсуном». Водитель пикапа слишком поздно заметилопасность, а Эд, очевидно, вообще ничего не увидел (лишь намного позднее Ральфстал подозревать, что Эд специально пошел на таран «форда»).

Взвизгнули тормоза, последовал глухой удар крыла «датсуна» обок «форда». Пикап въехал на разделительную линию между встречными полосамишоссе.

Смятый капот «датсуна» раскрылся. Стекло разбитых фарпосыпалось на асфальт. А мгновение спустя обе машины замерли посередине дороги,переплетясь наподобие сюрреалистической скульптуры.

Ральф, остолбенев, наблюдал, как под «датсуном» разливаетсялужа бензина. За почти семьдесят лет ему довелось быть свидетелем несколькихдорожных столкновений, по большей части незначительных, и всякий раз егопоражала стремительность происходящего и то, насколько мало было в этомдраматизма. Как непохоже на кино, где камеры могут замедлять действие, или навидео, где можно, если возникнет такое желание, снова и снова смотреть, какмашина срывается с обрывала жизни это всего лишь серия размытых образов, за которойследует быстрая комбинация звуков: визг колес, глухой звук корежущегосяметалла, рассыпной дождь стекла. А затем voila — tout fini <Вот так — всекончено (франц.). (Здесь и далее прим. Переводчика).>. Существовал даженекий протокол для событий подобного рода:

Как Человек Должен Вести Себя При Столкновении. Конечно,подобный ритуал просто необходим, размышлял Ральф. Каждый день в Деррипроисходило около дюжины таких столкновений, а уж зимой, когда выпадал снег истановилось холодней, возможно, раза в два больше. Выходишь из машины,встречаешь второго участника в точке столкновения двух машин (где те зачастуюеще и переплелись), смотришь и качаешь головой. Иногда — но вообще-то за редкимисключением почти всегда — эта фаза встречи отмечена экспрессивной перепалкой:определяется вина (довольно грубо), мастерство каждого водителя ставится подсомнение, звучат угрозы судебного разбирательства; однако Ральф считал, что насамом деле водители лишь пытаются сказать друг другу:

«Послушай, дурак, ты же напугал меня до смерти!» Последнимпа в этом коротком танце являлся Обмен Священными Заверениями — обычно именно вэтот момент водители начинают брать под контроль свои эмоции… Всегда ставя себев заслугу то, что никто не пострадал, как и в данном случае. Иногда водителидаже обмениваются рукопожатием.

Ральф приготовился наблюдать за всем этим со своего места вста пятидесяти ярдах от точки столкновения, но как только распахнулась дверца«датсуна», он понял, что здесь все пойдет иначе — инцидент не только незакончился, но ждет своего продолжения. И уж определенно никто не станетпожимать руки в финале этого представления.

Дверца автомобиля не просто открылась — она распахнулась.

Выскочивший на дорогу Эд Дипно замер возле своей машины, егоузкие плечи квадратом застыли на фоне темнеющих облаков. Он был в потертыхджинсах и футболке, и Ральф отметил, что никогда прежде не видел Эда иначе, чемзастегнутым на все пуговицы. И еще что-то было намотано вокруг шеи Эда: нечтобелое и длинное. Шарф? Да, похоже на шарф, но кто же станет надевать шарф втакую жару?

Эд стоял возле машины, глядя, казалось, во все стороны,кроме нужной.

Яростные повороты его головы вызвали у Ральфа ассоциацию спетухом, оглядывающим свои владения в поисках захватчиков и чужаков. Но что-тов этом сходстве вызвало беспокойство Ральфа. Никогда прежде он не видел Эдатаким; скорее всего, поэтому Ральф и встревожился, однако его волновало икое-что другое. Истина же была проста: никогда и никого Ральф не видел в такомсостоянии.

На западе прогрохотал гром, теперь уже громче. И ближе.

Мужчина, выбравшийся из «форда», вдвое, а может, и втрое былкрупнее Эда. Огромный живот свисал над ремнем его зеленых рабочих брюк; ( белойрубашки с распахнутым воротом выступали полукружия пота размером с тарелку.Бейсбольную кепку он сдвинул на затылок, чтобы лучше рассмотреть нахала,врезавшегося в его автомобиль. Лицо мужчины с тяжелой челюстью было смертельнобледным, лишь на скулах горели яркие пятна, и Ральф подумал: «Да он первыйкандидат на инфаркт. Находись я ближе, клянусь, увидел бы красные прожилки унего на коже», — Эй! — крикнул толстяк, обращаясь к Эду. Голос, вырвавшийся изнеобъятной груди, звучал до абсурдности тонко, пронзительно. — Где это тыполучал права?

Эд немедленно повернул свою вертлявую голову в сторонуголоса — как будто именно этого звука он и ждал; так летит самолет, ведомыйрадаром, и Ральф впервые увидел глаза Эда. Почувствовав, как в груди у неговспыхивает тревога, он побежал в сторону столкновения. А в это время Эднаправился к Толстяку в пропитанной потом рубашке и бейсбольной кепке. Он шелна негнущихся ногах дерганой походкой, столь отличавшейся от его обычной легкойиноходи.

— Эд! — крикнул Ральф, но освежающий бриз, теперь уженесущий с собой холодок скорого дождя, казалось, отнес в сторону слова прежде,чем те были произнесены. Эд не обернулся. Ральф побежал быстрее, забыв о ноющейболи в ногах и пояснице. В немигающих, широко открытых глазах Эда Дипно онувидел убийство. У Ральфа не было абсолютно, никакого опыта обоснованияподобных суждений, но он не думал, что в оценке такого взгляда можно ошибиться;так поглядывают друг на друга бойцовые петухи при нападении. — Эд! Постой, Эд!Это я, Ральф!

Тот даже не оглянулся, хотя теперь Ральф находился такблизко, что Эд просто не мог не слышать его, несмотря на порывы ветра. А вотТолстяк оглянулся, и Ральф заметил страх и неуверенность в его глазах. ЗатемТолстяк снова повернулся к Эду и успокаивающе поднял руки.

— Послушай, — начал он, — мы ведь можем поговорить… Это быловсе, что он успел сказать. Эд стремительно сделал еще один шаг, взмахнулкулаком — казавшимся особенно белым в быстро сгущающихся сумерках — и ударилТолстяка в его более чем внушительную челюсть. Звук удара прозвучал, словновыстрел из детского духового ружья.

— Сколько человек ты уже убил? — спросил Эд. Толстякприслонился к своему пикапу, рот его был открыт, глаза выпучены. Тем жебыстрым, странным, скачущим шагом Эд вплотную приблизился к Толстяку, очевидно,игнорируя тот факт, что водитель пикапа дюйма на четыре выше и фунтов на стотяжелее его. Эд снова ударил верзилу.

— Давай! Сознавайся, храбрец, — сколько человек ты уже убил?

— Эд перешел на крик, тут же заглушенный первымивнушительными раскатами грома.

Толстяк оттолкнул Эда — жест не агрессии, но простогоиспуга, — и тот отлетел назад, ударившись о покореженный капот своего«датсуна», однако сразу же ринулся назад, сжав кулаки, готовый наброситься наТолстяка, съежившегося возле своего «форда» в съехавшей набекрень кепке ивыбившейся из брюк рубашке. В голове Ральфа пронеслось воспоминание — виденныйдавным-давно немой фильм, в котором братья Маркс изображали туповатых маляров,— и внезапно он ощутил прилив сочувствия к Толстяку, нелепому и запуганному до смерти.