4

Кэролайн лежала в дверном проеме кухни, разметавшиеся волосыприкрывали лицо. Ральф подумал, что в этом есть что-то особенно ужасное; онавыглядела так неряшливо, а уж неряшливой Кэролайн никогда не хотела быть.Опустившись на колени, Ральф убрал волосы с ее лба и глаз. Кожа Кэролайн подего пальцами была столь же холодной, как и его промокшие туфли.

— Я хотел перенести ее на диван, но для меня она оченьтяжелая, — пояснил Билл, нервно теребя смятую панаму. — Моя спина, ты жезнаешь…

— Я знаю, Билл, все нормально, — успокоил его Ральф.

Просунув руку под спину Кэролайн, он поднял жену. Ему онавовсе не казалась тяжелой, наоборот — легкой, почти такой же легкой, каксозревший одуванчик, готовый в любой момент отдать свое семя ветру.

— Хорошо, что ты оказался рядом.

— Я как раз собирался уходить, — рассказывал Билл, идя вследза Ральфом в гостиную и по-прежнему теребя панаму. Это заставило Ральфавспомнить о старике Дорренсе Марстелларе с его книжкой стихов. «На твоем местея не стал бы больше прикасаться к нему, Ральф, — сказал старик Дорренс. — Я итак уже не вижу твоих рук».

— Я выходил, когда услышал грохот… Должно быть, это онаупала… — Билл оглядел темную от грозы гостиную, лицо его было одновременнобезумным и каким-то алчным, глаза, казалось, искали то, чего здесь не было.Затем его взгляд прояснился. — Дверь? — воскликнул он. — Клянусь, она до сихпор открыта. Дождь проникнет внутрь! Я сейчас вернусь, Ральф.

Он поспешил к выходу. Ральф вряд ли заметил это; деньприобрел сюрреалистические аспекты ночного кошмара. Постукивание усилилось. Онслышал этот звук отовсюду, даже гром не мог заглушить его.

Уложив Кэролайн на диван, Ральф склонился над ней. Дыханиежены было быстрым, поверхностным, а запах изо рта — отвратительным. ОднакоРальф не отодвинулся.

— Держись, милая, — попытался ободрить он ее, беря за руку —та была почти такой же холодной, как и ее лоб, — и нежно поцеловал. —Простодержись. Все хорошо, хорошо.

Но хорошо не было. Постукивание означало, что ничего не былохорошо.

И стучало не в стенах — да никогда там ничего не стучало, —это стучало в его жене. В Кэролайн. Это было в его любимой женщине; онаускользала от него, и что он будет делать без нее?

— Держись, — повторил Ральф. — Ты слышишь меня? — Он сновапоцеловал ее руку, затем прижал к своей щеке, а когда услышал завывание сиреныприближающейся «скорой помощи», заплакал.

5

Кэролайн очнулась в машине, на бешеной скорости мчащейся поДерри (снова выглянуло солнце, от асфальта шел пар), и начала нести такой бред,что Ральф подумал было, что его жена потеряла рассудок. Затем, когда речьКэролайн стала приобретать осмысленность, с ней случился второй припадок, иРальфу вместе с одним из врачей пришлось держать ее.

Поговорить с Ральфом в комнату ожидания на третьем этажепришел не доктор Литчфилд, а доктор Джамаль, невропатолог. Тихим, успокаивающимголосом он сообщил, что состояние Кэролайн стабилизировалось, но ее оставят вклинике на ночь, а утром ее можно будет увезти домой. К тому же необходимокупить некоторые медикаменты — таблетки, правда, дорогие, но очень эффективные.

— Не следует терять надежды, мистер Робертс, — попыталсяуспокоить Ральфа доктор Джамаль.

— Конечно, — согласился тот. — А подобные приступы будутповторяться, доктор Джамаль?

Врач улыбнулся. Спокойствие его тона усиливал мягкийиндийский акцент.

И хотя доктор Джамаль не сказал прямо, что Кэролайн умирает,он так близко подошел к истине, как не осмелился сделать это ни один другойчеловек в течение всего томительного года, когда Кэролайн боролась за своюжизнь.

Новое лекарство, сказал доктор Джамаль, возможно,предотвратит повторные приступы, но болезнь достигла такой стадии, когда любыепредсказания могут оказаться ошибочными. К сожалению, несмотря на все принятыемедиками меры, опухоль продолжает увеличиваться.

— Могут возникнуть проблемы с координацией движений, —стараясь говорить как можно спокойнее, закончил доктор Джамаль. — К тому же язаметил некоторое ухудшение зрения.

— Могу ли я провести ночь возле нее? — спросил Ральф. —Кэролайн будет спать лучше, зная, что я рядом. — Помолчав, он добавил: — Как ия.

— Конечно! — доктор Джамаль повеселел. — Отличная идея!

— Да, — угрюмо согласился Ральф. — Я тоже так считаю.

6

Итак, он сидел рядом со спящей женой, прислушиваясь кпостукиванию, и думал: «Очень скоро — может быть, осенью или зимой я сноваокажусь с ней в этой комнате». Мысль казалась пророческой. Склонившись, Ральфположил голову на простыню, прикрывавшую грудь жены, Он не хотел большеплакать, но не смог сдержать слез. Постукивание. Такое громкое и непрестанное.

«Хотелось бы мне схватиться с тем Стражем, что производитэтот звук, — подумал он. — Я разорвал бы его в клочья. Бог мне свидетель»,После полуночи Ральф задремал в кресле, а когда проснулся, воздух сталпрохладнее, чем во все предшествующие недели, и бодрствующая Кэролайн смотрелана него ясными глазами. Она казалась вполне здоровой. Ральф отвез ее домой истарался делать все, чтобы последние месяцы она прожила как можно комфортнее.Прошло много времени, прежде чем он снова вспомнил об Эде Дипно.

Пока лето переходило в осень, а осень в последнюю зимуКэролайн, мысли Ральфа были заняты Стражем Смерти, который, казалось, стучалвсе громче и громче, хотя и медленнее.

Но со сном у него никаких проблем не возникало. Это пришлопозже.

Между теми, кто может спать, и теми, кто не может, пролегаетцелая бездна.

Это одно из самых огромных разделений человеческой расы.

Айрис Мердок «Монахини и солдаты»

1

Спустя месяц после смерти жены Ральф Робертс впервые в жизнистал страдать бессонницей.

Поначалу проблема казалась не слишком серьезной, однакоположение постоянно ухудшалось. Спустя полгода после первого нарушения в егопрежде ничем не примечательном цикле сна и бодрствования Ральф достиг такойстепени страданий, которую он с трудом переносил и не пожелал бы даже злейшемуврагу. К исходу лета 1993 года он уже стал задумываться над тем, на что станетпохожа его жизнь, если ему придется провести остаток дней своих на грешной землев состоянии постоянного бодрствования. «Конечно, до этого не дойдет, — убеждалон себя, — никогда».