— Не улечу… то есть бросаю! — Свирид Петрович в эмоциях даже бросил удочку.

Получив столь нужное для своей совести покаяние товарища, Иван Антонович тут же перешёл к делу.

— Мы с тобой, Свирид, добудем… для… — Иван Антонович посмотрел вверх, пытаясь представить размеры добычи и тех, кому она достанется даром, — нет, сначала для себя, чтобы проверить, понимаешь, Свирид?

— Да, это… правда.

— Сначала мы сами всё это воспримем, обдумаем, попробуем, а потом уже община, или… может, вселенная… а что? — Иван Антонович незаметно улыбнулся, наблюдая, как за ним гонятся учёные, немцы с большими лавровыми венками, а он прыгает на крылатого коня и взмывает в воздух. Глупые немцы бросают свои венки вверх, а они, венки, грузом тщеславия падают на их лысые головы. Очень красиво и сладко стало на душе у Ивана Антоновича, и он решил позволить и Свириду попасть в мечту.

Эпизод 2. Неухотворный

В тот самый час отец Феофан (Михаил Гольфенштир) и диакон Яков Кузьмич (двоюродный брат Ивана Антоновича) сидели на лавочке у храма и печально смотрели себе под ноги.

— Но ведь не поймал! — Яков Кузьмич наконец поднял голову. — Ловил… а всё же не поймал! — отец Феофан удивлённо взглянул на своего товарища.

— Надо же так… да он им кукиш с того света показал, вот так! — настроение Кузьмича стремительно менялось.

— Да, — медленно отозвался отец Феофан, — наверное… — всё ещё плохо понимая, о чём идёт речь.

— Помните, как вы мне рассказывали, что сделал архимандрит Константин, когда укреплял веру одного своего монаха… отчаявшегося? — отец Феофан начал припоминать.

— Ну, когда он выдумал, что ему явилась Божья Матерь… и дала нагоняй за маловерие?

— Явилась Матерь? — Яков Кузьмич уже вскочил и продолжал, расхаживая туда-сюда…

— Монах отчаялся… бесы замучили беднягу… пришёл к отцу архимандриту… хотел из монастыря уйти… ну, вспомнили?

Отец Феофан молчал.

— А тот… архимандрит, помолился, и ему пришло на ум спасение… На следующее утро он вызвал к себе несчастного и рассказал, что ночью ему (архимандриту) явилась Мария… и… передала слова Спасителя: мол… пусть тот (монах) лучше молчит, и что-то такое… ещё страшное… вспомнили? Так вот, надо моего брата от ереси чудом спасать… ну, вспомнили?!

— Да, наверное…

— Вот я и говорю, — Яков Кузьмич уже почти бегал вокруг лавочки, — давайте я умру…

— Кхе, — выдавил отец Феофан.

— Да нет, — быстро отреагировал Кузьмич, — не по-настоящему.

— Это грех! — рявкнул отец Феофан и схватился за большой крест на своей груди.

— Чего это вы так испугались? Тут нечего бояться. — Было заметно, что идея полностью поглотила Кузьмича, и он уже себе не принадлежал. Отец Феофан за двенадцать лет хорошо изучил своего диакона: если уж тому что-то втемяшилось в голову, то…

Лишь поэтому отец Феофан, как могло показаться, быстро сдался, изобразив смирение на своём лице:

— Что ты предлагаешь?

Эпизод 3. Даракнут

— Как же ты не понимаешь, Свирид, как не понимаешь…?! — Иван Антонович сильно нервничал.

Свирид Петрович весь покраснел, пытаясь воспринять проповедь своего наставника… но тщетно.

— Он Гог, Гог, Гог! Я тебе говорю, что он Гог! — Иван Антонович колотил по столу куском сала.

— Он страшный человек, страшный! Все рассказы связаны со смертью, сатаной, дьяволом, чёртом… кто там ещё?

— Ведьма, — тихо подсказал Свирид Петрович.

— Вот! Ведьма! — Иван Антонович указал пальцем, подтверждая правильный ответ.

— Клянусь вселенским разумом, я, Голгофий… великий (тише), выведу этого призрака на свет! Мы устроим ложный спиритический сеанс, Свирид, и спросим у него самого, пусть ответит Гог, кто он такой? Да он Гог! — Иван Антонович снова взялся за сало.

Такие прекрасные вечера стояли той осенью. В воздухе пахло мёдом и сеном. Это был запах несбыточных надежд на счастье — запах свадьбы. Пустые люди любили друг друга, забыв обо всём, даже о самих себе… Человеческое тело цвело, насыщаясь самим собой перед холодными ночами. Но одиночество уже звало к себе тощей волчицей, заглядывало в окна, крало малейший покой…

Вода в реке была ещё такой тёплой, что хотелось бросить к чертям эту глупую человеческую жизнь и превратиться во что-то водяное… Со сладкой надеждой встретить волшебную русалку с пышной грудью и глазами сказочной красоты… Или хотя бы заснуть в этой тёплой воде, больше никогда не вспоминая ни о чём, и спать, спать, спать… Пусть даже утонуть…

Спустя неделю после того, как Иван Антонович призвал вселенский разум в свидетели, он всё-таки застал Свирида Петровича трезвым, выдернув его, когда тот был «уже не здесь, но ещё не там», прямо ночью, из тёплой постели. Рассказав жене Свирида, Зинаиде Фёдоровне, что заставит её мужа навсегда бросить пить, он потащил Свирида Петровича на кладбище. Никакие красноречивые обещания и клятвы обречённого Свирида Петровича не остановили целеустремлённости Голгофия Ивана Антоновича, и он всё же вызвал на аудиенцию настоящий дух Николая Васильевича Гоголя… Дух ответил, что он не тот Гог, которого ищет Иван Антонович, и пригрозил за нарушение покоя наказать дерзкого Голгофия и его хозяина «близкой смертью». Свирид Петрович, получив «лекарство», сразу после «первого вопроса» погрузился в крайне необходимый глубокий сон. Но неугомонный Иван Антонович вступил с духом писателя едва ли не в драку, отстаивая свои личные права на величие. В итоге столкновение реальности с мистикой породило невообразимую смесь воображаемых помыслов. Дело происходило на кладбище, и некоторые «кто-то» пытались вмешаться в дискуссию, естественно, становясь на сторону Николая Васильевича. Иван Антонович принудительно сложил оружие, отбросив прочь своё сознание, в последнем приступе истины вцепившись в чей-то могильный крест.

Утро было очень тяжёлым. Придя в себя, Свирид Петрович сбежал и действительно больше никогда не притрагивался к скверной водке. Ивана Антоновича ждало куда более сложное будущее… Обещанная на встрече «близкая смерть» заключила Голгофия в свои многорукие объятия…

Едва добравшись до дома, он сразу увидел Олесю, всю в чёрном, уже красную от слёз, с опухшими глазами. Воздух застрял в груди Ивана Антоновича, он рванул на себе рубаху, глазами спрашивая:

— Кто? — Олеся в ответ покачала головой.

— Брат, Яков Кузьмич, — и начала голосить.

Эпизод 4. «Гог, в земле…»

Иван Антонович попросил воды.

— Покойник просил, в последней своей воле, чтобы ты три дня его отчитывал… там… в храме… — Олеся гладила мужа по голове.

— Что!? Почему это? Почему я?

— Такова последняя воля твоего брата… — она снова заплакала и вышла из комнаты. На её месте появился отец Феофан, словно внезапно выступив из философского хаоса.

— Слышал последнюю волю? — спросил он, будто проверяя.

— Что это такое, я вас спрашиваю,