— Ты что, наденешь эту юбку?!

Маруся усмехнулась.

— Алин, у меня все равно другой нет. Вернее, остальные ещехуже. А на ту, в которой на работу хожу, я третьего дня кофе пролила и дохимчистки еще не доехала.

— Как хочешь, — сказала Алина решительно, — но в этой идтинельзя.

У нее были свои, отличные от Марусиных, понятия о жизни и отом, в чем можно, а в чем нельзя идти на светский раут, коим ей представляласьвстреча с одноклассниками. Маруся ее за это не осуждала.

Они дружили… сколько же?., лет двадцать, наверное, и столькоже лет расходились во взглядах на окружающую действительность. Их дружбе этонисколько не мешало, вопреки научным представлениям о невозможности “женскойдружбы” вообще и о дружбе двух столь разных особей женского пола, как Алина иМаруся, в частности.

Алина окончила очень престижный, блатной и еще черт знаеткакой Институт международных отношений и процветала в должности генеральнойдиректорши рекламного агентства.

Маруся пять лет уныло тянула лямку в МАИ, еле-еле дотянув додиплома, ни дня по специальности не работала и вполне удовлетворилась рольюсекретарши при большом начальнике. Начальник был редкостный хам и самодур, новыбора у Маруси не было. Ей нужно было добывать пропитание себе и Федору, а наАлинины предложения о трудоустройстве под ее начало Маруся не соглашалась.Работать кое-как она не умела, а проводить в офисе по двадцать часов, какАлина, не могла. Из-за Федора.

— Мань, не тряси ты головой, ей-богу! Мало того, что юбка —дерьмо, будет еще на голове овин!

— Да ладно, уже все нормально. Хватит. И опаздываю я!

— Ничего, опоздаешь. На такие мероприятия приходить вовремянеприлично.

— Это у вас там, в верхах, приходить вовремя неприлично, а внаших низах только вовремя и приходить. Опоздаешь, все без тебя съедят ивыпьют…

Алина засмеялась и дернула Марусю за волосы.

— Не переживай. Мы с Федором что-нибудь организуем. В смыслесъесть и выпить.

— Алин, — сказала Маруся серьезно, — спасибо тебе, конечно,но ты его все же в “Седьмой континент” не таскай. Он же еще не понимает ничего.Мне потом ему объяснять разницу в нашем материальном положении — себе дороже…

— Все он понимает, — буркнула Алина и пустила в Марусинуголову длинную струю лака.

Она как раз собиралась повезти Федора в этот дурацкий“Седьмой континент”. Федор любил мороженое с орехами, и тоненькие копченыеколбаски, и свежие огурцы, и огромные красные яблоки, а ей нравилось доставлятьему удовольствие. В конце концов, у них был один ребенок на двоих, и это именноона десять лет назад не разрешила Марусе сделать аборт. Иначе не было бы сейчасникакого Федора…

— Готово! — объявила Алина, недовольная собственнымимыслями, и отступила на шаг, чтобы полюбоваться на преображенную Марусинуголову, — можешь напяливать свою суперюбку!

Маруся была уже в дверях, когда подруга крикнула из кухни:

— Мы за тобой заедем! Во сколько там все заканчивается? Вдевять, как в детском саду?!

— Вроде в девять, — пропыхтела Маруся. Она завязывалаботинки, и говорить ей было неудобно. — Спасибо, Алин! Только в “Седьмойконтинент” вы все равно…

— Ладно-ладно, — появляясь в дверях, сказала та. В руке унее была морковка. — Все ясно, не надрывайся.

Маруся посмотрела на нее и вздохнула. Ей было совершенноясно, что подруга все сделает по-своему, включая заезд в этот чертов “Седьмойконтинент”.

— Так мы тебя заберем! — крикнула Алина ей вслед, когда онауже сбегала по лестнице, и эхо ее голоса отразилось от влажных подъездных стени, как мяч, поскакало впереди Маруси. — Ты в случае чего нас подожди!..

— Ладно! — Маруся, навалившись, распахнула тяжеленнуюподъездную дверь. Ветер взметнул “особую” прядь так, как будто она вовсе небыла особой, и Маруся поняла, что все старания пошли прахом. Ну, если еще непошли, то к моменту появления в школе обязательно пойдут — на улице было сыро иветрено.

Вот, черт побери, везение!.. Когда она уходила с работы,было тихо, ни дождя, ни ветра. А лучшая подруга Алина отродясь не знала, какоена дворе время года — в ее машине климатические условия всегда были одинаковопрекрасными, и она, формируя Марусину прическу, ветер и дождь не учитывала.Жалко, что в кармане плаща нет никакого пакетика, приготовленного для хлеба.Его вполне можно было бы пристроить на голову, а при подходе к школе снять.

Перед ее мысленным взором моментально появилась она сама сцеллофановым пакетом на голове, и Маруся громко захохотала, напугав какого-тосмирного дяденьку, тащившего огромную сумку, из которой свисали перья зеленоголука. Дяденька дико на нее взглянул и переметнулся на другую сторону тротуара.Наверное, решил, что Маруся имеет виды на его сумку с луком.

Да ладно. Черт с ней, с прической. Конечно, жалко Алинкиныхусилий, а больше ничего не жалко. Что с прической, что без прически — одинчерт: Маруся Суркова была и осталась неинтересной серой мышью, сгорбившейся назадней парте. Серый чулок. Отличница.

Моль облезлая, так ее дразнили классе в шестом, наверное. Кдесятому сжалились и дразнить перестали, но к этому времени Маруся уже самабыла совершенно твердо уверена, что она “облезлая моль” и “серая мышь”.Непонятно, помешала ей в жизни именно эта уверенность или помешало что-то вовседругое, но как-то ничего у нее не складывалось так, как хотелось в юности.

В далекой юности, когда ее дразнили “облезлой молью” и“серой мышью”.

Человек на противоположном тротуаре замедлил шаг и пропустилее вперед. Сумка мешала ему, и было очень непривычно держать в руках что-тообъемное и неудобное, да еще эти луковые перья!..

В местной школе сегодня торжественный вечер. Она тоженаправляется туда. Поспешает. Бережет прическу. И шлейф заморских духов летитза ней в сыром и плотном воздухе. Он уже встретил не одну такую поспешающуюбарышню, пока таскался с этой идиотской сумкой вокруг этой идиотской школы.

Сегодня у всех были дела поблизости от школы. И у него тоже.

Не удержавшись, он сунул руку в недра влажного и холодногосумочного нейлона, под луковые перья, и нащупал удобно и плотно лежащеевороненое тело пистолета. Под курткой пистолет ему мешал. В сумке ему тоже неместо, но он потом его поудобнее переложит.

Неизвестно, как все остальные, а он свое сегодняшнее делообязательно сделает.

Один выстрел. Только и всего.

* * *

— Смотри, смотри — неужели это Потапов приехал?!

— Где?! Где Потапов?!