Молодой человек, непринужденно оглядывавшийвсе общество в монокль, стоя спиной к огню и подобрав фалды сюртука (что всамом деле придавало ему некоторое сходство с цыпленком, которому подвязаликрылышки для жарения), растерялся от такого ответа и хотел было попроситьдальнейших объяснений; но тут, благодаря тому, что все повернулись в сторонуговорившего, обнаружилось, что красивая молодая дама, спутница последнего,лишилась чувств, уронив голову на его плечо.

— Ее нужно перенести в ее комнату, — сказалон, понизив голос, и, обращаясь к своему спутнику, прибавил: — Прошу вас,распорядитесь, чтобы кто-нибудь со свечой проводил меня. Я не уверен, что найдудорогу в этом лабиринте.

— Позвольте, я позову свою горничную, —воскликнула одна из двух сестер.

— Позвольте, я смочу ей губы водой, — сказалавторая, которая до сих пор все время молчала.

И так как каждая тут же привела сказанное висполнение, на недостаток помощи жаловаться не приходилось. По правде говоря,когда явились обе горничные (прихватив и курьера, на случай, если бы по дорогекто-нибудь вдруг обратился к ним на чужом языке), помощников оказалось дажебольше чем нужно. Муж дамы вполголоса заметил это той из сестер, что быламеньше ростом и казалась моложе; потом он закинул руку жены себе на плечо,поднял ее и понес.

Его спутник, оставшись один среди прочихпутешественников, не сел на прежнее место, а принялся шагать по комнате,пощипывая свои черные усы, словно это он был повинен в аффронте, только чтонанесенном молодому человеку в дорожном костюме. В то время как последний кипелот обиды в дальнем углу, Предводитель с надменным видом обратился к спутникуобидчика.

— Ваш друг, сэр, — сказал он, — несколько —кха — запальчив; и в своей запальчивости, должно быть, упускает из виду, с кем— кхм — впрочем, не будем углублять, не будем углублять. Ваш друг несколькозапальчив, сэр.

— Весьма возможно, сэр, — был ответ. — Нопоскольку я имел честь познакомиться с этим джентльменом в одном женевскомотеле, где собралось весьма изысканное общество, а затем в совместномпутешествии продолжить это приятное знакомство, я не нахожу для себя удобнымвыслушивать какие-либо нелестные отзывы об этом джентльмене — хотя бы даже изуст столь почтенной и значительной особы, как вы, сэр.

— На этот счет вам нечего беспокоиться, сэр. Явовсе не имел в виду как-нибудь нелестно отозваться о вашем друге. Сделанноемной замечание относилось лишь к тому, что мой сын, как истинный — кха —джентльмен по рождению и — кхм — по воспитанию, разумеется, не стал бы возражать,если бы его в деликатной форме попросили не загораживать огонь остальномуобществу. Тем более что я сам — кха — считаю, что у всех у нас — кхм — в данномслучае равные права.

— Рад слышать, — отвечал его собеседник. — Натом и покончим. Я весь к услугам вашего сына! Прошу вашего сына не сомневатьсяв моем совершенном уважении! А теперь, сэр, я готов признать, охотно готовпризнать, что мой друг подчас склонен к язвительности.

— Эта дама — жена вашего друга, сэр?

— Эта дама — жена моего друга, сэр.

— Она очень хороша собой.

— Бесподобно хороша, сэр. Они лишь недавнопоженились. В сущности, это их свадебное путешествие, хотя в Италию их влечет ихудожественный интерес.

— Ваш друг художник, сэр?

Вместо ответа спрошенный поцеловал кончикисвоих пальцев и взмахом руки отправил поцелуй к небу, словно говоря: «Такие,как он, бессмертны, и вышние силы хранят их!»

— Однако же он из хорошей фамилии, — прибавилон. — У него есть нечто большее, чем талант художника, — Знатное родство. Какчеловек гордый, запальчивый, язвительный (вы видите, я употребляю оба этивыражения) он, быть может, чуждается своих родственников; но они у него есть. Яв этом убедился по некоторым обмолвкам, которые нет-нет да и мелькнут, словноискры, в его речах.

— Как бы то ни было, — сказал надменныйджентльмен, с явным намерением окончить беседу, — надеюсь, недомогание егосупруги не серьезно.

— Надеюсь, что так, сэр.

— Вероятно, ее просто утомило путешествие.

— Не только, сэр. Дело в том, что сегодняутром ее мул оступился, и она упала. Казалось, она не ушиблась — поднялась безвсякой помощи, и сама смеялась над своей незадачей; но к вечеру у нее закололов боку. Она несколько раз жаловалась на боль, когда мы следом за вамиподнимались в гору.

Глава многолюдной экспедиции, снисходительный,но не склонный к излишней короткости, счел, видимо, что участия выказано имболее чем достаточно. Он замолчал, и больше ничто не нарушало тишины,водворившейся в комнате, пока, четверть часа спустя, не появился на столе ужин.

Вместе с ужином появился еще один молодоймонах (старых монахов в этом монастыре словно бы и не было) и занял место воглаве стола. Ужин ничем не отличался от ужина в любом швейцарском отеле; небыло недостатка и в вине — добром красном вине из монастырских угодий,расположенных ниже, там, где природа не так сурова. Когда стали садиться застол, вошел художник и спокойно уселся вместе со всеми, как будто и думатьзабыл о своей недавней стычке с путешественником в образцовом снаряжении.

— Скажите, святой отец, — принимаясь за суп,обратился он к монаху, исполнявшему обязанности хозяина, — много ли у вас ещеесть собак прославленной сенбернарской породы?

— Всего три, мсье.

— Я видел трех собак в нижней галерее. Верно,это те самые.

Хозяин, стройный, черноглазый, весьмаобходительный молодой человек, который, несмотря на черную рясу с белымишнурами, перекрещивавшимися наподобие помочей, не больше походил на типичногосенбернарского монаха, чем на типичного сенбернарского пса, сказал, что да,верно это были те самые.

— Одна из них, — продолжал художник, — мнепоказалась на вид знакомой.

Ничего нет мудреного. Эту собаку хорошо знаютв Здешних краях. Мсье мог повстречать ее в долине или где-нибудь на озере содним из братьев, собирающих на нужды монастыря.

— Это как будто делают в определенное времягода?

Мсье совершенно прав.

— И всегда берут с собой собаку. Собакапомогает делу.

И в этом мсье прав. Собака помогает делу. Онапривлекает внимание и интерес, что вполне понятно. Ведь собаки этой породыславятся повсюду. Вот и мадемуазель, вероятно, подтвердит.